Ричард I Львиное Сердце

Генрих неутомим и все расширяет свои владения. Присоединив к своему государству Бретань и Ирландию, он становится сеньором Шотландии и усиливает свое влияние в пограничных с Францией провинциях Берри и Овернь. В 1159 году от имени своей супруги он выдвигает требования на графство Тулузское. Дедушка Элеоноры, трубадур-герцог Аквитании, женился на Филиппе, единственной дочери графа Вильгельма IV Тулузского. Поскольку на юге Франции дочь умершего считалась наследницей второго порядка и ей предшествовали братья покойного, то титул графа перешел к ее дяде Раймунду IV, видному участнику первого крестового похода и отцу первого графа Триполийского Бертрана. С графом Раймундом V, племянником Бертрана, внуком Раймунда IV и зятем Людовика VII но второй половине XII века еще придется померяться силами как в политике, так и на поле брани сначала самому Генриху, а затем и Ричарду. Грандиозный поход на Тулузу был, правда, в 1159 году прерван вмешательством Людовика VII — в этой кампании отличился Бекет, тогда еще канцлер — и Генриху удалось оккупировать только Кверси, область вокруг Каора. Но эти события оказали большое влияние на судьбу Ричарда. В ходе политической подготовки похода двухлетний Ричард был помолвлен с дочерью графа Раймунда, Беренгарией Барселонской и Арагонской. Тем самым Генрих надеялся приобрести союзника в лице враждовавшего с графом Тулузским испанца, который бы мог поддержать его и нанести удар с юга. Хотя данное брачное соглашение и было расторгнуто ввиду помолвки с Алисой Французской, но через 31 год, уже будучи королем Англии, Ричард вновь вступает с испанцами в брачный союз — на этот раз в интересах Аквитании. И лишь в 1196 году, отдав свою сестру Иоанну, вдову Вильгельма II Сицилийского, в жены Раймунду VI, сыну своего давнишнего врага, он прекращает скрытую, а временами перерастающую в открытую войну с Тулузой, и окончательно отказывается от притязаний на ее территорию. Его внимание к тому времени давно уже переключилось с юга на север: насущной необходимостью стало не завоевание новых земель, как во времена Генриха, а защита Нормандии и возвращение завоеванных у него Филиппом территорий.

Однако поскольку в 1169 году Ричард в Монмирейе признал ленную зависимость Аквитании от Людовика и был помолвлен с его дочерью Алисой, то при жизни отца основная его деятельность протекала на юге. В то же время сам Генрих II признает себя вассалом французского короля в отношении всех своих континентальных владений, а его сын, Генрих Младший, признает вассальную зависимость от Людовика Нормандии, Атасу, Мена, а также Бретани, которую впоследствии третий сын Генриха II Готфрид должен был получить от самого старшего брата, как от своего непосредственного сеньора. Так что по крайней мере в этом случае перспектива была достаточно ясна и определенна. И все же в отношениях между отцом и сыновьями возникала некоторая неопределенность с юридической точки зрения, поскольку при принесении ленной присяги не было речи о верности их отцу. И в августе 1170 года, почувствовав приближение смерти, Генрих II попытался внести в них ясность в своем завещании: вразрез с английскими традициями и следуя французским он еще в мае того же года короновал Генриха Младшего и сделал его своим соправителем. Но практически он отстранил сына от участия в управлении государством, что побудило того поднять восстание. Казалось, Генрих желал видеть Аквитанию и ее предполагаемого будущего правителя Ричарда независимыми от Анжуйского государства, и это освобождало бы Ричарда от ленной зависимости от отца и брата Генриха. В июне 1172 года Ричард, наконец-то, был провозглашен герцогом Аквитанским. На пышных церемониях в Пуатье и Лиможе присутствовала его мать. Теперь он по праву владел герцогством, которое пребывало в ленной зависимости только от французского короля, и отец Ричарда, супруг герцогини, не был его сеньором. Только в 1174 году после неудачного восстания сыновей Генриху, наконец, удается поставить их в вассальную зависимость от себя и заставить принять ленную присягу. Данные изменения в правовом статусе не затрагивали сущности сложившихся отношений, да и многосторонняя вассальная зависимость не была редкостью для Франции, так что французский король никак не отреагировал на такой, казалось бы, не совсем благоприятный для него поворот. Для французской короны было важно лишь то, чтобы у каждого ее лена, независимо от количества ленников, был вассал in capite[1], признававший верховную власть французского короля.