Ричард и Великие Маги

А вот и не вдую, сказал я себе твердо. Или вдую. Чтобы лишнего не думала.

– Ваше величество, наши платья очень сложно расстегиваются…

– Помочь? – поинтересовался я.

Она мягко улыбнулась:

– У меня фрейлины.

Глава 9

Я наклонил голову, она кивнула далекому Хрурту, что не сводит с нас взгляда, тот открыл дверь и что-то сказал в коридор. Мелькнуло лицо Ульмана, а через мгновение в спальню проскользнули, не поднимая низко опущенной головы, две молодые девушки.

Обе прекрасно и со вкусом одетые, чистенькие и миленькие, у одной в руках длинная ночная рубашка из полупрозрачного шелка, другая аккуратно несет перед собой серебристый тазик с водой.

В мою сторону даже не повернули голов, хотя я уже снял рубашку и брюки, сел на край ложа, и, думаю, меня хорошо заметили, еще как заметили.

Я наблюдал с вялым интересом, а они быстро и умело освободили герцогиню от пышного платья, там в самом деле сотни скрытых крючков и петель на спине, я бы точно не справился, это не империей управлять.

Герцогиня на миг оказалась совершенно обнаженной, но фрейлины целомудренно закрыли ее от меня, я видел только ее вскинутые руки, по которым скользнула ночная рубашка.

Когда подол коснулся пола, первая фрейлина взяла в руки тазик, вторая намочила тряпочку и протерла герцогине лицо и шею. На мой взгляд, не мешало бы пройтись и по волосатым подмышечным впадинам, но рукава настолько длинные, хоть и широки, что эта процедура явно не предусматривается местным этикетом.

Закончив, обе быстро и шустро взяли платье, я уж думал, повесят в один из длинных, на полстены шкафов, подхватили тазик и, торопливо присев на прощание, поспешили к дверям в коридор.

Хрурт загодя отворил перед ними дверь, обе выскользнули с теми же склоненными головами. Дескать, ничего не видели и не слышали, хотя, понятно, еще до утра все придворные, у которых день начинается с наступления вечера, будут знать, в чьей постели герцогиня провела всю ночь, а это значит намного больше, чем торопливый коитус в альтанке.

Я с интересом смотрел, как герцогиня откинула край одеяла и легла на спину, глядя в потолок.

– Ваша светлость, – произнес я с иронией.

– Ваше величество?

– Мы же взрослые люди, – напомнил я. – Я вот даже настолько взрослый, что со своим телом давно заключил соглашение. Оно не лезет в мои дела, а я иду навстречу его запросам.

– Ваше величество?

– Раздвиньте ноги, – посоветовал я. – Можете даже согнуть в коленях.

Богу – Богово, кесарю – кесарево, а для меня эти духовные и телесные запросы идут хоть и рядом, но врозь, даже не соприкасаясь. Во всяком случае, Библию понимаю именно так, хоть и не читал ни разу, а это значит, все другие прочтения неверны.

Герцогиню я откесарил быстро и по-крестьянски, плотские запросы есть плотские, они тоже мои, но после кесарения Боговы запросы поднялись наверх и заставили напряженно думать о проблеме трудной состыковки рыцарского мира и мира просвещения.

Герцогиня осталась лежать молча, молодец, в таких делах всю инициативу лучше отдавать мужчинам, так те чувствуют себя увереннее, а женщины сохраняют нити влияния.

Я зевнул, сказал буднично:

– Спокойной ночи, ваша светлость.

Она ответила тихим и подчеркнуто покорным голосом:

– Спокойной ночи, ваше величество.

Хрурт повернулся у двери, показывая, что заметил, как я проснулся, но застыл, делая вид, что вовсе не следил, начнет душить меня герцогиня ночью или не начнет.

Я с минуту полежал неподвижно, выстраивая в памяти, что сделать прямо вот щас, что немедленно, а что еще раньше, все-таки земля горит под ногами узурпаторов, а мы и не видим, нехорошо. И вообще никто не видит этого огня, даже местные, что совсем странно и непонятно.

Герцогиня в самом деле еще спит, женщины ближе к животным, это человек спит меньше всех на свете, лицо разрумянилось, пудра ссыпалась, но щеки не стали гаже, напротив, румянец ни одну женщину не портит.

Она ощутила мой взгляд, веки затрепетали, глаза распахнулись широко и в испуге, но тут же расслабилась, полные губы чуть дрогнули в улыбке.

– Ваше величество…

– Герцогиня, – ответил я в тон. – Как спалось?

– Как убитая, – сказала она с неловкостью, – хотела сказать, как бревно… но испугалась, вдруг в самом деле была бревном?

– Нет-нет, – заверил я, – бревна не бывают такими мягкими и теплыми.

Она улыбнулась шире, а я подумал, что вообще-то женщины все здесь в постели просто бревна, так принято, и когда говорят, что такая-то уступила такому-то или даже отдалась, то, значит, позволила себя уложить и раздвинуть ей ноги.

Я сел в постели, привалившись спиной к обитой чем-то мягким конструкции ложа, в моей ладони моментально появилась чашка изумительной красоты. Черный кофе хлынул в нее толстой струей, по спальне пошел изумительный бодрящий аромат.

– Герцогиня…

– Ваше величество…

Она села рядом, с поклоном приняла из моей руки. Я смотрел, как аккуратно взялась за фигурную ручку чашки, сделала осторожный глоток.

Заметив мой пристальный взгляд, тревожно осведомилась:

– Я ничего не нарушаю?

– В каком смысле?

– Ваших обычаев, – пояснила она. – Стараюсь следовать им, но если где-то невпопад, то не щадите.