Ричард III

   — Ты захватил самый укреплённый замок в Шотландии, а вместе с ним короля Якова III и герцога Олбани. Ты мог заставить их принять договор вассальной присяги. Смог бы завоевать Шотландию одним лишь росчерком пера и сесть наместником английского короля.

Ричард хмыкнул. Данная должность скорее досталась бы кому-нибудь из родичей королевы. Энтони Вудвиллу, например. В качестве компенсации за недоженитьбу.

   — Они могли отказаться.

   — В таком случае ты выдал бы их мятежным баронам, которые подписали б этот договор из благодарности.

Глостер уставился на короля, как на малого ребёнка. Хотел бы он знать, кто нашептал талантливому стратегу эти глупости. И, более того, почему брат прислушался к ним:

   — Это ловушка для мерзавцев, неужели ты не видишь?

Эдуард качнул рукой, приказывая ему замолчать:

   — И, наконец, ты мог заставить короля и принца подписать всё, что угодно Англии, под страхом выдачи их мятежным баронам. Но и этого ты не сделал! Ужель слава победителя Шотландии не стоит быть разделённой со своим монархом?!

Король гневался. Он кричал и сжимал подлокотники кресла. Его взгляд испепелял провинившегося, вот только Дик чувствовал себя, словно под порывами северного ветра. В обществе брата, ради которого он никогда не жалел себя, ему стало очень холодно.

   — Я отвечу. Если позволишь, конечно.

Эдуард кивнул, но хмуриться не перестал. Ричард провёл рукой по лицу, будто пытаясь стереть усталость дороги и нескольких бессонных ночей. Странная бессонница, преследовавшая его с детства, стала напоминать о себе чаще в последнее время.

   — А вдруг не захотели бы шотландские бароны получать своего короля и принца? — спросил он с плохо сокрытой грустью в голосе. — А ну как возмутились таким унижением их чести и достоинства, стали бы осаждать замок, дабы выбить оттуда англичан и вызволить своих сюзеренов?

Эдуард вскинул брови. Неужели он действительно не думал об этом?!

   — Продолжай, — велел король.

   — В любую минуту наше положение могло стать провокационным, конфликтным и политически невыгодным. Находясь в замке, я отчётливо чувствовал это. И виновником в любом случае выставили бы меня. Поэтому я и делал всё возможное, только бы ни один волосок не упал с голов короля и принца, — он перевёл дух и продолжил. — Зато в хрониках напишут о братской помощи, оказанной одним королём другому, а не о попытке Англии покорить своего северного соседа, воспользовавшись предательством и вероломством! А кроме того... За время своего похода я продвинул границу Англии на двенадцать миль в глубь Шотландии. Это огромная территория.

Прозвучавший от дверей голос более всего походил на шипение разъярённой гадюки:

   — Если герцог Глостер столь кичится своей честью и репутацией, то отчего он не вернул Бервик? Завоевал, да и возвратил бы! Куда как эффектно выглядело б!

   — Город принадлежит Англии по праву. И это справедливо, — бросил он в сторону королевы. — Так я арестован, Ваше Величество, или могу вернуться в Миддлхейм?

   — Можешь... вернуться.

«...Другой бы, не имеющий его сострадания, превзошёл бы предел человеческой алчности, обрекая завоёванные территории грабежам и пожарам. Но его благородное и победоносное воинство не только не унижало покорённых людей, но и оказывало помощь и церквям, и просителям, и не только вдовам и сиротам, но и всем лицам, признанным безоружными, — позже писал Эдуард IV папе Сиксту IV об эдинбургской кампании Глостера. — Его одного оказалось достаточно, чтобы привести к покорности целое королевство Шотландское. Победы Ричарда доказали это».

Холодно прощаясь с королём, Ричард ещё не знал: весной того же года он снова вернётся в Лондон. И несколько месяцев, проведённых в родном Йоркшире, будут последним спокойным периодом его жизни.

Глава 6

Несмотря ни на что, король Эдуард радовался успехам своего младшего брата и не упускал случая заявить об этом во всеуслышание.

   — О лучшем правителе для королевства до совершеннолетия старшего сына и престолонаследника и мечтать нельзя, — часто повторял он.

Почувствовав сильное недомогание весной 1483 года, Эдуард, как и собирался ранее, внёс дополнение к завещанию. В нём король назначил своего младшего брата, Ричарда, герцога Глостера, регентом и лордом-протектором Англии.

   — Он чужой для нас! — заявила Елизавета. — Эдвард его не знает. И я его не знаю. Он отсиживался в Йоркшире...

   — Он хранил границы и исполнял мою волю, — настаивал король.

Впрочем, у него оставалось ещё одно наиважнейшее дело.

Семейство Вудвилл за девятнадцать лет пребывания при дворе превратилось в самостоятельную и весьма влиятельную политическую силу. Посредством браков оно породнилось с самыми родовитыми представителями английской аристократии и набрало огромное количество самых высоких титулов, званий, доходных должностей и землевладений. Родичи супруги пытались распространить своё влияние и на Европу, но сталкивались с презрением и неприятием.