Ричард Львиное Сердце

Мушиная Башня стоит в стороне от города, на песчаной косе, которая раздваивается и как бы двумя крюками охватывает болотину, покрытую пенистым илом, морской травой и отбросами — словом, всем, что только попадается мусору и грязи в стоячей воде. Только перед ней лежит часть моря, где уже начинаются прилив и отлив, хотя ленивые, не выше полуфута. С другой же стороны тянется плотина, которая подходит к городской стене. Над этим омертвелым болотом и вокруг него день и ночь вы услышите жужжанье бесчисленного множества больших мух, а в полдень можно даже видеть, как они плотной завесой висят в тяжелом воздухе. Говорят, это оттого, что в глубокой древности здесь совершались гекатомбы в честь идолов. Но есть и другая, более правдоподобная причина: эта болотина — просто кладбище мертвечины, и она отвратительно воняет. Всякая падаль, которую бросают с городских стен, приплывает сюда и остается тут гнить. Мухи поживляются здесь, чем случится. Им приходится делиться добычей с водяными и земными тварями, крупные рыбы приплывают сюда покормиться, а по ночам шакалы и гиены спускаются с гор и пожирают то, что им удастся стянуть. Но не раз случалось, что акулы стаскивали этих хищников в воду и лакомились свежим мясцом, если им позволяла их сестра-акула. Как бы то ни было, это место одарено ужасным названием, ужасным запахом и ужасным шумом жужжанья мух, которое сливается с всплесками акул. Их, впрочем, редко можно видеть: вода-то слишком для этого плотна. Но можно угадать присутствие акул по маслянистым струйкам на поверхности в виде головок больших стрел, которые оставляют за собой в зловонной тине плавники прожор, снующих от одного трупа к другому.

Туда-то в глухую ночь явился Монферрат, в черном плаще, зажимая себе нос, но не препятствуя ушам своим слышать затаённый гул мушиного жужжанья. При свете звезд и блеске зловонной воды он мог ясно различить высокую фигуру в длинном белом одеянии. Незнакомец стоял над самым краем болотины и смотрел на акул. Маркиз спрятал своих телохранителей за башней, перекрестился, вынул меч, чтобы проложить себе дорогу сквозь чудовищную тучу мух, и так шел себе вперед, движениями своими напоминая человека, который вяжет снопы.

Высокий человек видел его, но не шевельнулся. Маркиз подошел к нему вплотную.

— Друг мой, на что это ты смотришь? — спросил он по-арабски.

— Я смотрю на акул, которым достался новый труп, — ответил незнакомец. — Видишь, какая суета поднялась у них в воде! В этом вихре участвует с полдюжины таких чудовищ. Смотри, смотри: вон ещё одно спешит!

Маркизу становилось тошно.

— Помилуй Бог! Не могу я смотреть на это! — отозвался он.

— Что ж тут такого? Они дерутся из-за мертвеца, — спокойно пояснил араб.

— Весьма возможно, — согласился маркиз. — Ты, друг мой, свыкся с мыслью о смерти; и я тоже. Я не боюсь никого из живых людей; но эти большущие рыбы приводят меня в ужас.

— Ты дурак! — возразил араб. — Они просто добывают себе пищу. Но ты и я, мы ищем для себя чего-нибудь получше: мы должны добывать пищу для души своей. А душа человека страшно прожорлива; и её вкусы более странные, нежели вкусы акулы.

Маркиз посмотрел на мух.

— О, Боже мой! Араб, послушай: уйдем отсюда! Неужели нет покоя от этих мух?

— Конечно нет, и никогда не будет, — сказал араб. — Здесь брошены тысячи убитых, а мухи ведь тоже есть хотят.

— Фу! Это ужасно! — обливаясь холодным потом, проговорил Монферрат.

Араб повернулся к нему. Лицо его было закрыто, а голова — одно безобразие: словно торчал колпак плаща, и голос выходил, как из порожней одежды.

— Послушай-ка, маркиз Монферрат! — обратился к нему этот голос. — Что тебе от меня надо здесь, у Мушиной Башни?

Маркизу припомнилось, что ему было нужно.

— Мне надо убить человека… Только не здесь, не здесь, о, Иисусе Христе!

— А кто тебя прислал? — спросил араб.

— Шейх Моффадин, узник, во имя Али и Абдаллаха, слуги Али.

Так сказал маркиз и облобызал бы араба, но под колпаком ему не видно было признаков лица, и он не решался целовать пустоту.

— Идем со мной! — сказал араб.

Через час маркиз вошел в Башню, содрогаясь. Там его ждали граф Сен-Поль, эрцгерцог Австрийский и Жиль де Герден. Никто ни с кем не поздоровался.

— Ну, где же ваш человек, маркиз? — спросил Сен-Поль бледного, как смерть, итальянца.

— Он там, смотрит на акул, — шепотом отвечал маркиз. — Но он готов сослужить нам службу, если у нас хватит смелости воспользоваться им.

Он хватил рукой по мухам, которые вились у него над головой.

— Страшное здесь место, скажу вам, Сен-Поль, — продолжал Монферрат, вытаращив глаза. Сен-Поль пожал плечами.

— Дело, которое мы затеваем, дорогой маркиз, не из изящных, не забудьте этого! — заметил он.

В ту же минуту маркизу бросилось в глаза, что широкая спина австрийца в кожаном платье вся облеплена мухами. Это вызвало в нем ещё пущее отвращение.

— Клянусь Спасителем! — воскликнул он. — Надо страшно ненавидеть человека, чтобы сговариваться тут насчет него.

— А ваша ненависть достаточно велика для этого? — спросил Сен-Поль.