Ричард Львиное Сердце. Король-рыцарь

История, рассказанная выше и касающаяся семейных связей между Плантагенетами и потусторонними силами, не оторвана от контекста. Гийом де Нефбург рассказывает, например, по поводу второго покаяния короля в 1195 году, что дьявол был сильно разочарован этим «раскаянием» Ричарда. Один демон открылся одному набожному человеку и рассказал ему, как он мог раньше руководить королем своим влиянием на него и некоторых других принцев этого мира. Это он сопровождал двух королей в крестовый поход и посеял между ними раздор, чтобы провалить экспедицию. Это он помог задержать Ричарда в Германии. Он, наконец, подтолкнул его к алчности с момента его возвращения, часто находясь рядом с ложем короля в качестве слуги семьи, неусыпно следя за его богатствами в Шиноне. Однако он вынужден был отдалиться от суверена, когда тот, покаявшись, решил, что его ложе должно быть отныне целомудренным, и из своей казны достал большие подаяния, чтобы раздать их беднякам^5[1072]. Этот рассказ одновременно обвиняет Ричарда в сговоре с дьяволом и виновности не только в развратных действиях и нецеломудренности, о чем мы говорили в предыдущей главе, но и в жадности. Другая история, пересказанная Рожером де Ховденом, подчеркивает три основные ошибки, в которых упрекали Ричарда: гордыня, алчность и сладострастие, и одновременно изобличает манеру, рыцарскую и юмористическую, с которой король мог с помощью остроумной шутки обернуть в свою пользу неприятное дело. Она, в свою очередь, свидетельствует о некотором антиклерикализме, о проявлениях которого мы уже упоминали. Это отношение должно было нравиться рыцарям, его сотоварищам. Сцена происходит в 1198 году и связана со встречей (гипотетической) Ричарда и Фулька де Нейи, проповедника крестового похода. Фульк упрекнул короля в его недостойном поведении и закончил свою речь одной притчей, завершающейся предостережением и призывом к покаянию:

«„Я приказываю тебе, во имя Господа всемогущего, выдать замуж этих трех плохих дочерей, которые у тебя есть, чтобы с тобой не случилась большая беда"; (...) король ему ответил: „Лжец, ты соврал, у меня нет дочерей". На что Фульк ответил: „Я не вру, у тебя, как я уже сказал, есть три очень плохих дочери: первая зовется Гордыня, вторая — Алчность, третья — Сладострастие". Тогда король позвал к себе всех баронов и графов, которые были таь(, и сказал им: „Послушайте доводы этого лицемера: он сказал, что у меня есть три плохих дочери, Гордыня, Алчность и Сладострастие, и приказал мне их выдать замуж. Я отдаю свою дочь Гордыню горделивым тамплиерам. Алчность — монахам ордена Сито, а Сладострастие — прелатам церквей”»^6[1073].

Тамплиеры еще не имели к этому времени ненавистную репутацию извращенцев, еретиков, жадных и сладострастных гомосексуалистов, которую им присвоят столетие спустя. Их упрекали лишь в «комплексе превосходства» и гипертрофированном чувстве собственного достоинства. Обвинение в алчности представителей ордена Сито может поразить, так как этот орден зародился из-за желания покончить с показным богатством Церкви, в частности Клюни. Но его успех, укрепленный незадолго до этого престижем Св. Бернарда, что направило поток даров в орден, и экономное ведение хозяйства увеличивало его богатство еще и за счет того, что его расходы были минимальными, так как все обязанности выполнялись самими монахами. Что же касается обвинения в развратных действиях, которое Ричард выносит прелатам, то оно не удивительно в эту эпоху, ведь в понятие «сладострастие» входят и гомосексуальные отношения. Достаточно вспомнить, например, что епископ Или, Гийом Лоншан, одно из доверенных лиц Ричарда, которому поручили управление Англией во время отсутствия короля, был всем известен своим «отвращением к женщинам» и своими гомосексуальными связями. Рожер де Ховден говорит о нем, что он никогда не заботился о том, чтобы действовать во имя блага, а «практиковал зло в своей постели, где он спал со своими слугами нечистого или со своими любимчиками». Преследуемый толпой, он попытался скрыться, переодевшись в женщину, променяв сутану духовника на платье куртизанки. Хронист удивляется этому и насмехается над этим прелатом-рыцарем, который до этого открыто демонстрировал свой страх по отношению к прекрасному полу: «Чтобы он, по обыкновению носивший доспехи рыцаря, стал таким женственным и предпочел переодеться в женщину, — вот что удивительно», — пишет он^7[1074]. Эти непочтительные клерки-поэты насмехались над таким поведением, довольно частым у прелатов той эпохи, как об этом свидетельствует сатирическая песня, написанная в середине XII века, в которой автор выводит на сцену похотливого епископа, требующего сексуальных услуг от «бакалавра», будущего рыцаря, которого он будет посвящать на следующий день «ценой его достоинства»^8[1075]. Какой бы справедливой она ни была, оскорбительная реплика Ричарда не умаляет его пороков, в которых его упрекали.