Ричард Львиное Сердце. Король-рыцарь

Образ же служит моделью, и Людовик Святой пытается ему подражать. Мы помним, что Ричард не завершил свого паломничества в Иерусалим, хотя договор, заключенный с Саладином, позволял ему это. Он даже, согласно одному арабскому хронисту, попросил султана, чтобы тот запретил вход в Святой город всем, у кого не было пропуска от короля Англии. Его намерение было простым: он опасался, что паломничество заставит забыть тех, кто его совершал, о настоящей цели святой войны — отвоевании Иерусалима:

«Король Англии вел переписку с мусульманским султаном и попросил его запретить франкам посещение церкви, за исключением тех, кто приходил с сопроводительным письмом или сопровождающим от короля; он очень хотел бы, чтобы султан ответил на его вопрос и дал свое согласие. Он это объяснял тем, что те люди, которые вернулись с сожалением о том, что не посетили церковь, оставались склонными к войне и волнению, в то время как те, кто посетил церковь, нашли в своем сердце облегчение и освобождение от груза»^30[1097].

Хотел ли Ричард также сохранить желание в его душе вернуться за море, чтобы продолжить эту войну за Гроб Господень? Однако, если верить Гийому де Нефбургу, он сам не совершил этого паломничества, но отправил за себя Губерта Солсберийского:

«Согласно тому, что говорят, он отправил посмотреть на Гроб Царя всех Царей, от своего имени и от имени короля. Там он пролил потоки слез, приступил к священному пожертвованию и вернулся к государю, освободившись от своего и от его желания»^31[1098].

В итоге Ричард де Девиз дает отказу короля более благородное объяснение. По его словам, Губерт первым отправился к Гробу Господню, а после своего возвращения поторопил короля туда отправиться. Но Ричард достойно отказался и сказал высокомерную фразу: он не хотел наслаждаться как оказанной язычниками привилегией тем, что не мог получить как дар Божий^32[1099].

Через полвека Людовик Святой оказался в схожей ситуации. Когда он находился в Яффе, его окружение известило его о том, что султан согласился дать ему пропуск, позволяющий совершить паломничество в Святой город. Держали совет, и мнения были таковы, что король не должен принимать это Предложение, так как это было бы своего рода согласие с мусульманским статусом Святого города. Чтобы отговорить короля Франции, ему доложили о поведении Ричарда — не после соглашения с Саладином, а раньше, во время первой экспедиции, целью которой был захват города. Христианам это почти удалось, но герцог Бургундский отдал приказ своим войскам развернуться и отойти. Он сделал это из-за ненависти и ревности, чтобы не могли сказать, будто англичане взяли Иерусалим. Благородное поведение Ричарда было передано Людовику Святому во время этого совета:

«Когда он произнес эти слова, один из его рыцарей подбежал к нему и закричал: „Сир, сир, я вам покажу Иерусалим!” И когда он его увидел, то прикрыл лицо плащом и, плача, сказал Господу нашему: „Господи, не дай мне увидеть твой град, ибо я не смог вырвать его из руки твоих врагов”»^33[1100].

Признанность Ричарда как короля — рыцаря Бога (то есть как крестоносца) еще более заметна на фоне его соперников и предшественников. Напомним, что во время Первого крестового похода, действительно победоносного, не было никакого суверена. Во Втором крестовом походе король Франции, Людовик VII, позорно проиграл, а его жена Алиенора так недостойно вела себя с его дядей в Антиохии, что легенда потом приписала ей приключение с... Саладином. Обманутый или нет муж, король Франции, больше монах, чем блестящий рыцарь, решил аннулировать свой брак с Алиенорой, которая сразу же вышла замуж за Генриха II. И снова Анжуйская династия взяла верх над французской, как на войне, так и в любви. Что же касается немецких суверенов, кроме Фридриха II (отлученного от церкви и находящегося на плохом счету), они не могли извлечь славу из крестового похода. Фридрих Барбаросса утонул, пересекая реку, его разбежавшаяся армия сыграла лишь подчиненную роль в крестовом походе, а Генрих VI лишился уважения, когда взял в плен Ричарда. Саладин, в конце концов, был единственным достойным противником, и легенда о нем возвышала крестоносцев, превращая в миф еще при жизни. С этой точки зрения лучше понятна волна похвал, превозносивших в литературе того времени Саладина и превративших его в почти идеал рыцарства. Мусульманский эквивалент Ричарда, его помощник, своего рода зеркало, отражающее рыцарские доблести христианского короля, как это будет позже в «Талисмане» Вальтера Скотта^34[1101].

С XIII века Ричард Львиное Сердце появлялся в истории как идеал короля-рыцаря-крестоносца, воплотив в себе все доблести, необходимые для выполнения этих трех функций. Даже Людовик Святой, знаковая фигура монархии Капетингов, признал превосходство Ричарда над его предком Филиппом Августом и сослался при этом на Святую землю.