Ричард Львиное Сердце

Да, он отличался порывистостью и не единожды за свою жизнь обескураживал других своей непоследовательностью. Его современники не обманывались на этот счет, а Бертран де Борн дал ему насмешливое прозвище «Ос et Non» («Да-и-Нет»), подчеркнув тем самым необычайную легкость, с которой Ричард подчас менял свои решения на противоположные в течение одного дня. Быть может, в этом и состоял самый большой его недостаток, ибо для человека, призванного править другими, подобное непостоянство чревато тяжкими последствиями. Его отец тоже был горяч и иногда впадал в неистовство, но, будучи государственным мужем, научился управлять своими порывами и, если было необходимо, умел охлаждать свой пыл. После сурового испытания, которое пришлось перенести Генриху II, когда все оставили его, после потрясшей его измены, он понял, что неверно вел себя с Ричардом, что жестоко оскорбил его. В соглашении с Ла-Рошелью, заключенном в Ле-Мане 2 февраля 1175 года, Генрих почел должным дважды упомянуть своего второго сына, всякий раз величая его графом Пуату. И Ричард вместе со своим братом Джеффри в том же городе Мане принес отцу оммаж, клятву верности, да и Генрих Младший сделал то же, хотя от него ничего подобного и не требовалось. Итак, сыновей удалось привести к полному повиновению, оставив им надежду на власть, которая подобала каждому в соответствии с его титулом. Лишь к Джеффри, под предлогом его юных лет, был приставлен доверенный человек короля Англии Ролан де Динан, обязанности которого определялись весьма туманно; самому же Джеффри позволялось пользоваться двумя своими замками и весьма значительным приданым своей супруги Констанции. На глазах у всех буря утихла, но удивление никак не уменьшилось: ведь месяц спустя, в июне, Ричард пошел войной на тех, кто провозгласил себя противниками его отца…

Первым делом он двинулся к Ажану. Сеньор Пюи-де-Кастильон, Арно де Бутевилль, укрепился в своем замке, но Ричард распорядился о сооружении осадных машин и управился с ним за два месяца. Тридцать рыцарей вместе с немалым числом оруженосцев попали в плен. Разгневанный столь длительным сопротивлением, граф Пуату велел срыть стены крепости и посыпать то место, где они стояли, солью — чтобы уж наверняка они не смогли вырасти вновь… Затем он предпринял ряд походов в Лимузен — против самых важных сеньоров, графа Вюльгрена Ангулемского в Ангумуа и Эймара Лиможского. Удалось ему это прежде всего благодаря брабантским наемникам отца. С этим войском он дал бой между Сент-Мэгреном и Бутевилем, взял город Экс, в котором пленил сорок рыцарей, державших осаду, и завоевал Лимож. Так он показал себя опытным воином и расчетливым полководцем.

В свою очередь епископ Пуатье и коннетабль Тибо Шабо разгромили у Барбезьё наемников, нанятых взбунтовавшимися баронами. Волей-неволей спокойствие вновь пришло в эти земли, а Генрих II мог подумать о созыве Пасхальной ассамблеи со своими тремя сыновьями.

Когда Ричард вернулся в Пуатье, к нему присоединился Генрих Младший, который тоже смирился и собирался совершить вместе со своей женой Маргаритой паломничество в Сантьяго-де-Компостела. 19 апреля 1176 года он прибыл в Онфлёр и был удостоен приема у короля Франции, после чего снова поспешил к Ричарду. Оба брата вместе осадили Шатонёф и после этого сразу же разошлись: быть может — так, по крайней мере, считали современники — между двумя юношами возникло соперничество — ведь оба одинаково притязали на блистательность, равно домогаясь признания своих подвигов… Оба были величественны и красивы, обоим была свойственна та рыцарственная щедрость, которая так легко, особенно у Генриха, оборачивалась расточительностью, а если принять во внимание их возраст да еще небольшую разницу в летах… что ж, очень может быть, что между ними действительно пробежала черная кошка. Раздоры между братьями — одно из наиболее исконных проклятий, издревле терзающих человечество: ведь драма Каина и Авеля следует в Библии сразу же за описанием первородного греха…

При этом Ричард не был злопамятен. Стоит упомянуть, что, следуя в Перигё, он велел построить в фьефе кухню графов Пуату для своего повара Алена; по сему случаю король устроил торжественную церемонию, очевидцами которой стали его важнейшие бароны: оруженосец Робер ле Муан, капелланы Жан и Жоффруа, письмоводитель Рауль де л'Опито, погребничий и главный виночерпий Журдэн, постельничий Бернар де Шовиньи, а также епископ Пьер де Перигё, сенешаль Пуату Гийом Мэнго и даже такой важный сеньор, как Ги де Лузиньян, о котором речь пойдет ниже.