Риэго

К концу 1813 года Фердинанду исполнилось двадцать девять лет. И внешность и характер принца достигли уже зрелой законченности. Он был среднего роста, хорошо сложен. На широком бледном лице горели большие, черные, очень красивые глаза. Но нос, горбатый и длинный, делал этого Бурбона похожим на стервятника. Неприятное впечатление производил и ярко-красный влажный рот, всегда приоткрытый. Нижняя губа сильно выдавалась вперед и как-то странно свисала вниз и в сторону. Казалось, Фернандо мучила постоянная, неуемная жажда.

Весь облик принца сильно напоминал его мать. От нее он унаследовал и исключительную подвижность лица: ни на минуту оно не приходило в состояние покоя. Фердинанд говорил стремительно, перескакивая в разговоре с одного предмета на другой, сопровождая свои слова резкими жестами.

Под стать внешности был и характер — капризный, изменчивый. За частыми сменами настроений и прихотей чувствовалась подозрительность и крайняя трусость. Над всем господствовала низменная, животная чувственность, говорившая о себе и в поволоке лучистых глаз и в отталкивающе похотливом рте.

* * *

В ноябре 1813 года в валансейский замок прибыл со срочным поручением от Наполеона граф Лафорест.

Граф застал Фердинанда за его любимым занятием: принц вышивал покров богоматери, разбрасывая розы из золотой канители по белому шелковому полю.

Когда Лафорест изложил цель своего приезда, игла выпала из рук Фердинанда. Бонапарт предлагал вернуть ему испанский трон. Император ставил одно лишь условие: по возвращении в Испанию Фердинанд прогонит с полуострова всех англичан.

Англия, говорил Лафорест, только тем и занята, что раздувает в Испании якобинство. Она подкупает либералов, чтобы с их помощью уничтожить вековую испанскую монархию и учредить на ее месте республику. Кадисская конституция — это хитроумное измышление англичан. Если Фердинанд заключит оборонительно-наступательный союз с Наполеоном, ему не будет угрожать новая потеря трона из-за английских козней.

Вскоре в Валансей явились подосланные Наполеоном старые друзья Фердинанда — герцог Сан-Карлос и каноник Эскоикис. Из последовавших недолгих обсуждений родился Валансейский договор, снова водворявший Фердинанда на прародительский трон.

Слухи о близком возвращении Фердинанда и его намерениях восстановить старые порядки быстро достигли Испании. Реакционный лагерь ликовал.

Кортесы объявили Валансейский договор не имеющим силы: «Кортесы постановляют уничтожить все коварные меры, которыми Наполеон в нынешнем собственном бессилии пытается восстановить пагубное свое влияние в Испании, подвергнуть опасности нашу независимость, нарушить наши отношения с союзными державами и посеять раздор среди испанцев. Постановляем, что король не будет считаться свободным и ему никто не станет повиноваться до тех пор, пока он не принесет в кортесах присяги, предписанной конституцией».

Однако в эту бурную весну 1814 года события опережали решения королей и парламентов. Союзная армия во главе с русскими войсками неудержимой лавиной надвигалась на Париж. Наполеону снова было не до Испании.

В середине марта он отпустил «валансейского узника» без всяких условий. И уже через неделю Фердинанд с двумя братьями и свитой появился на границе своего вновь обретенного королевства.

* * *

Когда показалась карета Фердинанда, крестьяне приграничных селений бросились в ледяные струи Флювии и на руках пронесли короля до испанского берега. Там его всеподданнейше приветствовал губернатор Каталонии. Он поднес своему монарху подарок кортесов — текст конституции. Осторожно, как хрупкую игрушку, Фердинанд повертел во все стороны богато переплетенную книгу и сунул ее себе под мышку. Вскоре народная хартия была брошена под сиденье кареты.

Путь короля от границы к Сарагосе походил на триумфальное шествие. Каталонские и арагонские крестьяне устилали дорогу своими рваными плащами, падали ниц перед «Желанным» и целовали следы его ног на дорожной пыли. Всюду красовался декрет кортесов о возведении памятника на том месте, где освобожденный из плена король впервые ступил на испанскую землю, и о праздновании «в веках» дня его возвращения.

Спутников короля удивляла молчаливость, с какой он принимал все эти знаки обожания.

А Фердинанд еле сдерживал обуревавшую его злобную радость. Он предвкушал минуту, когда сможет расправиться с кортесами, наступить на горло ненавистным либералам. Но король еще боялся дать волю своим чувствам. Так ли уж слабо якобинское отродье, как уверяет сопровождающий его герцог Сан-Карлос? Того и гляди они подымут в защиту кортесов вождей герильи, снова взбунтуют вооруженное мужичье.

Из Мадрида навстречу Фердинанду спешили Вожаки раболепных. Гранды, генералы, епископы… Они убеждали короля немедленно отменить конституцию, передавали ему списки депутатов кортесов И списки офранцуженных, которых надо истребить.

Медленно двигавшийся к Сарагосе королевский кортеж на ходу превращался в ударную колонну реакции.