Риф яркости

…и неожиданно натыкается на пару глаз, следящих за ним с ветвей ближайшего дерева. Глаза сидят над вытянутыми челюстями, усаженными иглообразными зубами. Как маленький дельфин, думает он… пушистый дельфин, на коротких крепких лапах… со смотрящими вперед глазами… и с ушами…

Что ж, возможно, дельфин – не слишком удачное сравнение. Сейчас он не способен хорошо соображать. Тем не менее удивление рождает цепь ассоциаций. Из глубины поднимается след воспоминания, становится почти словом.

– Тай… тай… – Он пытается глотнуть. – Тай… тай… т…

Существо наклоняет голову, с интересом разглядывая его, перемещается на ветке, а он устремляется к нему, вытянув руки…

Неожиданно это внимательное разглядывание кончается. Существо поворачивает голову в сторону звука.

Жидкий всплеск… за ним еще один, потом снова, всплески повторяются в правильном ритме, они все приближаются. Шелест, всплеск, шелест, всплеск. Существо с гладкой шерстью протиснулось мимо, издав глубокий разочарованный вздох. И мгновенно исчезло среди необычной формы листьев.

Он поднимает руку, чтобы уговорить его остаться. Но не может найти слова. Ничто не способно выразить его горе, когда хрупкая надежда исчезает в пропасти одиночества. Он снова издает жалобный стон.

– Тай… тай…

Всплески все ближе. Теперь слышен и другой звук – низкий шум выдыхаемого воздуха.

Ему отвечает множество чередующихся щелканий, свистов и бормотания.

Он узнает речь, речь разумных существ, хотя не понимает смысла слов. Оцепенев от боли и покорности, он поворачивается – и, не понимая, смотрит на лодку, выплывающую из-за рощицы болотных деревьев.

Лодка. Слово, одно из первых, с которыми он познакомился, всплывает в сознании легко, как это всегда происходит и с бесчисленными другими словами.

Лодка. Сооруженная из множества длинных узких трубок, искусно изогнутых и связанных. Лодку передвигают гребцы, согласно действуя веслами и шестами. Этих гребцов он знает. Видел раньше, но никогда так близко.

Никогда не общался.

Одна фигура – конус из колец или торов, уменьшающихся кверху; от колец отходят гибкие щупальца, они сжимают длинный шест и отталкивают им от корпуса лодки древесные корни. Рядом пара широкоплечих двуногих в зеленых плащах гребут большими веслами, похожими на совки; их длинные чешуйчатые руки кажутся бледными в косых лучах солнца. Четвертая фигура – короткий приземистый торс в броне из кожистых пластин; торс увенчивается плоским куполом, окруженным полоской блестящих глаз. От центра исходят пять мощных ног, как будто существо в любое мгновение может побежать в любом направлении.

Он знает эти фигуры. Знает и боится их. Но подлинное отчаяние ощущает, только заметив пятую фигуру, стоящую на корме и разглядывающую заросли и искалеченные камни. Эта пятая фигура держит руль лодки.

Тоже двуногая, но более стройная и одета в грубую плетеную ткань. Знакомые очертания, и слишком похожие на его собственные. Незнакомец, но у них общее наследие, начало обоих восходит к соленому морю во многих тысячелетиях и галактиках от этой комической отмели.

Меньше всего хотел он увидеть такую фигуру в этом жалком месте, так далеко от дома.

И когда бронированный пятиног поднял оканчивающуюся клешней руку, указал в его направлении и крикнул, его заполнили покорность и смирение. Остальные устремились вперед, глядя на него, а он смотрел на них – и было на что посмотреть: все эти лица и формы, удивленно бормочущие, обращаясь друг к другу, пораженные его появлением, а потом старающиеся грести согласованно, быстрее, направляясь к нему с явным намерением спасти.

Он приветственно поднял руки. И тут, словно по приказу, колени подогнулись, и теплая мутная вода поглотила его.

В эти последние секунды, отказавшись от борьбы за жизнь, он все равно ощущал иронию без слов. Он пришел издалека и слишком многое испытал. Совсем недавно казалось, что его судьбой, его назначением будет огонь.

Почему-то ему казалось, что утонуть – более приличествующий уход.

I . КНИГА МОРЯ