РИФ («Русская» Индивидуальная Философия). Диалоги с Царством Божьим

– Правильно! А Данте был христианин консервативный! Это кстати хороший камешек в официальную историю и религию. И еще один небольшой респект в сторону новой хронологии истории Фоменко и Носовского.

– Тогда, все-таки, почему победил облик именно женоподобного, страдающего Бога?

– Потому что за этим обликом увидела и ощутила свою волю и дорогу к власти женщина. Та женщина, которая рожает детей, варит суп, моет пол, доит корову и т.д. Нет, она, конечно, ее не получила, эту власть, но христианство стало ее изначальным утешением, суеверием, а затем и фанатичной верой, позволившей ей встать с колен перед любовником или мужем и встать на них снова, но уже перед священником. И не просто встать самой на колени, но и поставить на них, перед этим священником, своего мужа или любовника.

Конечно, это делалось не за один год или за десять. Это делалось десятилетиями и столетиями. И делалось это посредством такого понятия, как материнство. Верующая христианка, делала таким же своего сына, ибо влияние матери в христианской семье на сына неоспоримо, а тот позже попадал под влияние своей жены. Ибо христианство – это, в первую очередь, развитие и усиление женского начала в человеке.

Когда крестили Русь – истребляли в первую очередь мужчин, ибо захватчики всегда так делают. Мужчин убивают, а женщин уводят в рабство. Ибо женщина-рабыня родит и воспитает только раба. Женщина не так стойка в соблюдении традиций народа и в отстаивании своих богов. Христианство сделало женщин рабынями, поэтому такое процветание русского фатализма. У русских не было философии, ибо христианство пришло из государства, в котором философии не было. Оно пришло из пропитанной еврейско-монастырским духом Византии. Западной Европе повезло больше. У нее на вооружении все-таки оставались осколки античной философии.

Первые христиане – это, конечно, евреи. А народ этот в целом далеко не героичен. Он – носитель женского начала. Женщине также героизм не свойственен. Самопожертвование – да, фанатизм – да, но героизм – очень и очень редко.

– А чем отличаются все эти понятия?

– Героизм – это вполне осознанный поступок, связанный с риском для своей жизни, во имя спасения других людей, как в военное, так и в мирное время. Ты можешь не знать этих людей, или, напротив, это будут твои близкие и родные. Но это – вполне сознательные действия.

Самопожертвование – это действие, подчиненное каким-либо аффектам (в том числе и религиозным) или инстинктам. Например, материнство как раз относится к этим понятиям. Любовь, как и вера, слепа. Только если материнство – инстинкт животный, природный, присущий практически всем живым существам на планете, то вера – аффект искусственный, приобретенный, более того, внушенный вам извне. Самопожертвование за веру – это фанатизм. И неважно, во что эта вера. Это может быть вера в достижение какой-либо далекой цели. Жертва при этом приносится некоторому идеалу, фантазии, иллюзии. Разве можно назвать героями тех двести тысяч евреев, которые ради вступления в войско лже-Мессии, Бар-Козибы, откусили себе на руке палец? Религиозные фанатики – да, но не герои.

Евреи фанатичны в достижении своей цели. Они фанатичны в своих взглядах на свою богоизбранность, на свое будущее.

И здесь языческая философия с ее ставкой на героизм не могла противостоять еврейскому христианству с его ставкой на фанатизм. Ибо героев всегда меньше, чем фанатиков.

Женщина, стоящая на коленях перед суеверием, что за нее кто-то, когда-то умер на кресте, оказалась более эффективным и мощным оружием, чем ее муж, сражающийся с варварами на границах империи. Ибо этот солдат просмотрел главную опасность для этой Империи, которая таилась в его доме, а не в диких лесах Германии.

Все это порождало ненависть внутри страны. Всегда, когда в большом государстве, в многонациональной империи интересы одной партии вступают в противоречие с благом целого, ненависть неизбежна. Зелоты это прекрасно понимали. И разжигали эту ненависть целенаправленно. Это было в Риме, других странах, это было и в России, но только под другими лозунгами, в погоне за другими иллюзиями и идеями.

Вспомни слова Эрнеста Ренана, где он описывает взаимную ненависть между язычниками и первыми христианами. И сравни с тем, что делали первые большевики для разрушения Российской империи.

«Между тем христиане желали в сущности, чтобы все шло, сколько возможно хуже. Они не только не стояли заодно с добрыми гражданами и не старались победить опасности, угрожавшие отечеству, но, напротив, ликовали по их поводу.