Риф Скорпион

Они помогли ей спуститься по трапу. Я еще с минуту полежал на кокпите, стараясь отдышаться, потом умудрился подняться на ноги и спустился в каюту, шатаясь от слабости и хватаясь за все, что попадалось под руку. Они положили ее на правую койку в носовой части каюты, которую она занимала раньше. Я отдернул занавеску и прислонился к косяку, Барфилд весело взглянул на меня и вышел.

Баркли накрыл ее почти обнаженное тело простыней с профессиональным равнодушием хорошей медсестры.

— Спасибо, — сказал я ему.

— Не за что, — ответил он. — Лучше прилягте на другую койку. Вид у вас, прямо скажем, не ахти.

— Почему вы это сделали! — спросил я, кивнув на простыню.

Он пожал плечами.

— А почему бы и нет? Жестоким надо быть только в случае необходимости. За так издеваются над ближним одни дураки.

«Вот оно что», — подумал я, чувствуя себя маленьким суденышком, застрявшим в безбрежном море усталости. Баркли сам подсказал мне ответ на загадку своей личности. «За так издеваются над ближним одни дураки». Сам он — профессионал и бывает жестоким только из-за денег. Зачем бесплатно отдавать то, что можно выгодно продать? Для Барфилда эта полуобнаженная женщина — что-то вроде стриптиза, да еще повод поржать, для Баркли она — капиталовложение.

Слегка покачиваясь от слабости, я остановился у ее койки и любовался ее прекрасным широкоскулым скандинавским лицом, длинными ресницами. Волосы у нее были в ужасном беспорядке. Я опустился на колени и стал вынимать из них заколки, потом расстелил волосы на подушке: так они, наверное, быстрее высохнут.

Она открыла глаза и посмотрела на меня.

— Один ты бы добрался до берега.

— Одному мне некуда идти, — сказал я.

— Мне тоже, — прошептала она.

Я наклонился и поцеловал ее. И сразу почувствовал, что не могу больше противиться усталости. Свалился на другую койку и заснул прежде, чем моя голова коснулась подушки.

* * *

Проснулся я от того, что Барфилд тряс меня за рукав.

— Проснись и пой, Мэннинг, — сказал он. — Баркли желает тебя видеть.

Я вспомнил события прошлой ночи и вновь ощутил горечь поражения. Сел на кровати. Все тело ныло, трусы были все еще влажные от морской воды.

— Который сейчас час?

— Четыре. Ты продрых десять часов.

— Ладно, можешь вычесть из моего жалованья.

Я пошарил на полке над койкой и нашел пачку сигарет и спички. С наслаждением закурил. Шэннон все еще спала на другой койке, по-прежнему закрытая до шеи простыней. Похоже, она ни разу не шевельнулась во сне.

Барфилд отступил назад и прислонился к шкафчику. Он был без рубашки. Похоже, снял он ее давно, потому что уже успел обгореть на солнце везде, где не был покрыт волосами. Я подумал: «Интересно, где второй пистолет?» И решил, что оба пистолета, наверное, у Баркли. Не такие они дураки, чтобы где-то прятать второй пистолет. Барфилд был великолепно сложен: плечи, как у лесоруба, вес — фунтов на пятнадцать — двадцать больше, чем у меня. Координация движений у него отменная, и двигался он необычайно легко для человека, весящего много больше двухсот фунтов. Ясно, что в драке он меня одолеет. В любом случае кому-то из нас не поздоровится. Он и раньше получал травмы. Нос у него был сломан, просто-таки расплющен, бровь рассекал беловатый шрам. Взгляд его серых глаз был самоуверен и чуть тяжеловат. Его волосы казались почти белыми, во всяком случае, по контрасту с загаром на его грубом лице.

Я затянулся еще раз и скользнул взглядом по его изуродованному лицу.

— Боксером был? — спрашиваю.

— Баловался в колледже.

— В футбол тоже играл?

Он равнодушно покачал головой.

— В футбольную команду они нанимали профи.

Шэннон лежала на спине. Ее лицо было повернуто в сторону. Волосы струились по подушке серебристым потоком, под простыней угадывались очертания груди. Барфилд уставился на нее, потом говорит:

— Что за фигура!

— Что же ты не сдернешь простыню? — спросил я. — Она же спит.

Он пожал плечами.

— Ты жутко утомляешь. В этом ты просто мастер.

— Идея этого круиза принадлежит не мне, — сказал я. — Вы что, думали, я у вас тут буду массовиком-затейником?

— Слушай, ты бы оторвал задницу от койки. Пора на палубу.

— Принято к сведению, — говорю, — можешь идти.

По выражению его физиономии было видно, что он вне себя от злости, но он и шага не сделал в моем направлении. Наверное, Баркли прочел ему лекцию о том, что капиталовложения надо беречь и поэтому нельзя давать себя спровоцировать на драку. Ситуация может выйти из-под контроля, а Баркли нужно, чтобы его пассажиры пожили еще немного. Так или иначе, Барфилд повернулся и вышел.

Я зашел в кормовую часть каюты и достал из сумки рабочие брюки и шлепанцы. Потом посмотрел на себя в зеркальце, висевшее на переборке: веки опухли от сна, к тому же я зарос щетиной. Вообще мой вид соответствовал самочувствию: выглядел я паршиво. Положив в карман пачку сигарет и спички, я вышел на палубу.

— Добрый день, Мэннинг, — сказал Баркли. — Вам лучше?

— Я отдохнул, — отвечаю. — Вас сменить?