Риф Скорпион

Все это было уже известно Вебстеру, но он прилежно слушал, задавая короткие вопросы.

— Вы помогали мужу с отчетностью?

— Нет, я составляла списки. Когда накапливалось много данных и нужно было навести порядок. Кассой и бухгалтерией муж занимался сам.

— Вы сидели в одном помещении с ним?

— Нет, я сидела в другой комнате, вместе с фрекен Энген.

Вебстер задал еще несколько вопросов. Фрекен Энген — что она за человек, толковая? Спрашивал как бы невзначай, безразличным голосом.

Человек как человек, толковая. Тень неприязни скользнула по лицу напротив Вебстера.

— А Холмгрен? Что скажете о нем?

Фру Стефансен опустила глаза, пробормотала:

— Замечательный человек. Сильный.

Она вдруг заметно побледнела, но тут же краска вернулась к ее лицу, и она снова насторожилась. Снова — потому что фру Стефансен с самого начала была настороже, на протяжении всего их разговора. Он сразу заметил это, сколько она ни старалась скрыть свои чувства. Но Вебстер не видел в этом ничего особенного. Как-никак — муж в тюрьме. Ему не раз доводилось беседовать с женщинами, чьи мужья попали за решетку.

— У меня будет к вам один конкретный вопрос, — значительно произнес Вебстер.

— Да, я слушаю? — К настороженности добавился оттенок страха.

— Вы говорите, что вашему мужу уже несколько лет как опостылела работа здесь, на заводе. Вы допускаете, что у него могла родиться дикая мысль — уехать отсюда и начать новую жизнь в совсем других условиях? Что именно это явилось причиной растраты? Мужчины в определенном возрасте способны на такие поступки, если чувствуют себя в чем-то обойденными. Такое свойственно чувствительным, нервным натурам. Добиться наконец чего-то такого, о чем они мечтали. Рутина становится нестерпимой для них.

Фру Стефансен вздохнула с явным облегчением. Красавица опасалась совсем другого вопроса, сказал себе Вебстер.

— Нет, что вы, я уверена, всерьез он ни о чем таком не думал, — ответила она.

— Но ведь время от времени он заговаривал об этом?

— Ну да. Господи, но это было много-много лет назад. Вздор, обычная болтовня, ничего больше.

— Когда именно?

— Ну, десять лет назад, пятнадцать, что-то в этом роде.

Вы не точны, дорогая фру Стефансен, подумал Вебстер. Ваш сын называл другую цифру — последние три года. Да, госпожа, с истиной у тебя не все в порядке…

— Он никогда ни гроша не брал из кассы, — произнесла она быстро, решительно. — Мой муж невиновен.

— Нет так нет, — отозвался Вебстер. — Я пытаюсь как-то разобраться в этой странной истории. Вы не можете хоть что-нибудь подсказать, что помогло бы мне? Сами знаете — квитанций нет, и деньги не отправлены. В сейфе их не обнаружили. Кто же тогда взял их? Вы каждый день с ним близко общались, неужели вам ничего не приходит в голову?

— Нет, — сказала она, опустив глаза. — Я ничего не понимаю. Но я знаю его слишком хорошо, знаю, что он невиновен. И ведь как глупо все было проделано. Мой муж вовсе не такой глупый, напротив.

— Вот как? Ваш муж редко куда-нибудь выезжал? Уж наверно бывал за границей?

Она быстро подняла взгляд. Вебстер увидел глаза — не слишком большие, карие, умные. Какая женщина, подумал он. Попади в ее сети — пиши пропало.

Она снова опустила взгляд, заговорила тихо, мелодичным альтом. Много лет назад Стефансен два раза уезжал в отпуск в Швецию, Больше никуда не ездил. Хотя она советовала ему не сидеть все время на месте, надеялась, это как-то притушит его мечту о путешествии за тридевять земель. Много лет назад.

— В самом деле? Я-то думал, он все же немного поездил, побывал в Германии, например, во Франции? Это ведь такое обычное дело. Он никуда не ездил вместе с Холмгреном?

— Никогда. — Она вновь облегченно вздохнула. Может быть, в его вопросах все-таки было что-то, чего она опасалась? Думай, Вебстер, думай. Кажется, она чуть изменилась в лице, когда он назвал Германию и Францию?

Она подтвердила, что Стефансен получал у местного врача порошки совинала и микстуру с бромом. Но принимал очень редко. Холмгрен? Нет, Холмгрен вообще лекарствами не пользовался. Настолько-то она его знала. Очевидно, купил этот пузырек, когда в конце мая ездил во Францию. Непонятно…

— Вы считаете это самоубийством?

Фру Стефансен медленно покачала своей красивой головой, бледная как мел.

— Господи, откуда мне знать…

Вебстер помолчал, размышляя. Фру Стефансен сидела очень прямо, как будто вполне спокойная. Однако он еще сильнее ощутил ее настороженность. И страх. Сильный? Слабый? Что ж, сказал он себе, у нее есть основания для тревоги. Ситуация для ее мужа, ее самой и детей малоприятная. Но сверх того — нет ли вопросов, которых она весьма опасается?

Ему не пришли в голову такие вопросы. Он, как обычно, записал беседу, поблагодарил за полученные сведения и вышел, чтобы переговорить с фрекен Энген в ее маленьком белом доме поблизости. Она жила там вместе с матерью и являла собой прямую противоположность фру Стефансен — крупная, рыжая, возраст — лет тридцать с небольшим. На взгляд Вебстера, она была создана для того, чтобы сидеть дома с мужем и детьми. Облик фрекен Энген как-то не вязался с секретарской должностью.

4