Риф Скорпион

Ее лицо было подобно открытой книге. С древнееврейскими письменами. Я видел письмена, но слов не понимал.

— Он ошибается, — сказал я.

— Возможно, — отозвалась Ингер Сков. — Его обязанность разобраться в этом. Моя задача — помогать расследованию покушения на американского министра обороны. И если Бенте убил человек, замешанный в покушении, из этого вытекают важные следствия для моего розыска.

— И одно из них, насколько я понимаю, говорит о том, что в таком случае не все террористы скрылись из города сразу после взрыва.

Ингер Сков кивнула.

— Мы обязаны считаться с этой возможностью, — сказала она. — Если в этом, обычно таком мирном городе свободно разгуливает хладнокровный убийца и террорист, жизни многих людей угрожает опасность. Твоей в первую очередь.

Она произнесла это таким же ровным голосом, каким телевизионная дикторша объявляет название вечерней проповеди. Тем не менее у меня побежали мурашки по спине, когда она вот так изложила мои собственные мысли.

— Может быть, ты видел больше, чем сам сознаешь, — продолжала Ингер Сков. — Или, может быть, убийца думает, что ты видел больше. В любом случае результат будет один и тот же. А потому говорю тебе: не вздумай идти по следам Бенте. Не затевай ничего такого, что может насторожить вероятного убийцу. Выбрось из головы всякие намерения играть в сыщика!

Я мог бы ответить, что у меня не было и нет таких намерений. И это была бы правда. Вместо этого я сказал:

— Ты пытаешься уберечь меня от участи, которая постигла Бенте?

Ингер Сков кивнула.

— Может быть, она осталась бы жива, — произнес я, — подумай ты об этом несколько раньше.

Взгляд, которым она меня удостоила, был подобен сверкающей стали в морозный январский день. И если у меня были еще какие-то слова на языке, то теперь я проглотил его. Ингер Сков молчала, но лицо ее красноречиво говорило: «Мы оба знаем, кому было сподручнее остановить безумные затеи девушки, которая теперь лежит бездыханная в морге губернской больницы.»

Поди ответь на это что-нибудь разумное.

Я сидел за столиком один. Ингер Сков ушла. В мозгах у меня копошилось легкое похмелье, а может быть, просто давал себя знать недосып. Желудок без особых возражений принял седьмую или восьмую чашку кофе. Ладони еще не совсем отошли от встречи с асфальтом четыре дня назад, однако сверх того у меня не было никаких заметных физических изъянов. Могло быть хуже, и все же я предпочел бы чувствовать себя лучше.

Внизу за окном катила свои струи Нида. Плавно, хотя и не так красиво, как в песне. По ту сторону реки чернело пожарище, напоминая о невероятном случае, когда пламя перекинулось с одного берега на другой. Сильный ветер не посчитался с тем, что все привыкли считать водную преграду самой надежной «противопожарной просекой» в городе, и только сверхчеловеческие усилия пожарных команд спасли от беды район Мёлленберг.

Какой-то мужчина спросил на ломаном английском языке разрешения занять место, которое освободила Ингер Сков. Я поднял взгляд. По виду его можно было принять за репортера консервативной «Нашунен». Весь зал был наполнен завтракающими посетителями. По всем признакам преобладали журналисты разных категорий. Больше свободных стульев не было, и я вежливо кивнул. В другом конце зала я рассмотрел постояльца гостиницы «Турденшолд», корреспондента «Чикаго трибюн». Одного из четверых постояльцев, которыми мог похвастаться наш отель в ночь накануне зловещего происшествия. Плотно сложенный, лицом он напоминал героя фильмов «Отсюда в вечность» и «Операция „Посейдон“». Сейчас он переговаривался с тремя соседями по столу, очевидно — коллегами. Зная, как кормят в «Турденшолде», я вполне понимал, почему он предпочитал завтракать здесь.

Я сходил к киоску возле стойки администратора и купил «Адрессеависен». По-прежнему большую часть первой страницы занимали материалы о покушении на Солсбери. Для Бенте отвели половину квадратного дециметра в верхнем правом углу.

На всякий случай я взял также несколько экземпляров вчерашних столичных газет, а также пять-шесть иностранных. Зажав под мышкой толстую пачку, вернулся в кафе. Корреспондент «Чикаго» и его коллеги проводили меня недоуменными взглядами. Репортер из «Нашунен» тоже заметно удивился, когда я положил на стол купленные газеты. Наверно, его изумило, зачем это человеку с чужестранной внешностью понадобился местный листок.

Просматривая свежий выпуск, я заметил поверх газеты обращенный на меня взгляд одного из приятелей чикагского газетчика. Видя, что я гляжу на него, он быстро отвел глаза. Слишком быстро. Или, может быть, недостаточно быстро. Как если бы ему было важно создать впечатление, что он случайно посмотрел в мою сторону.

Я похолодел. Что-то в поведении этой четверки подсказывало, что они говорят обо мне.

С чего бы это?

Тут же я взял себя в руки. Да, я слышал ночью таинственные шаги, да, за мной следит полиция. Но я еще не стал параноиком. Пока. И, предоставив американцам беседовать о своих делах, я сосредоточился на газетах.