Рифтеры (Сборник)

– Я такая, как есть. Может, раньше я была другой, но теперь есть только такая. И, если разобраться, про­сто не хочу умирать. Вернуть ту, прошлую, будет сродни самоубийству, как тебе кажется?

– Не знаю. Наверно, я об этом раньше не думала.

– Я тоже не сразу дошла. Вы убили кого‑то другого, создавая меня. – В короткой вспышке Роуэн видит ее нахмуренные брови. – Знаешь, а ты не ошиблась. Я тог­да хотела тебя убить. Не строила планов, но чуть увидела тебя, все всплыло, и на несколько мгновений я почти...

– Спасибо, что удержалась, – говорит Роуэн.

– Да, я ведь удержалась... а если у кого и были при­чины вцепиться друг другу в глотки, так это у нас с тобой. В смысле, ты пыталась убить меня, а я – всех вообще... – Голос у нее срывается. – Но мы не стали. Мы договорились. В конце концов.

– Да, – соглашается Роуэн.

Рифтерша глядит на нее пустыми умоляющими гла­зами.

– Так почему они не могут? Почему бы им... не знаю, не взять с нас пример?

– Лени, мы погубили мир. Думаю, они следуют на­шему примеру.

– Знаешь, там, на «Биб», я была главной. Так не на­рочно получилось. Я меньше всего этого хотела, но все они... – Лени качает головой. – Я и сейчас не хочу, но мне приходится, понимаешь? Чтобы как‑то помешать этим идиотам все погубить. Только теперь мне даже не скажут, насколько глубоко я вляпалась. А Грейс...

Она, пораженная внезапной мыслью, оглядывается на Роуэн.

– А что с ней случилось, собственно?

– Ты о чем? – не понимает Роуэн.

– Она вас по‑настоящему ненавидит. Вы что, выре­зали всю ее семью? Нагадили у нее в голове?

– Нет, – отвечает Роуэн, – ничего такого.

– Брось, Роуэн. Она бы не оказалась внизу, если бы не...

– Грейс из контрольной группы. Ничем не примеча­тельное прошлое. Она была...

Но Лени вдруг вскидывается, глаза под линзами об­шаривают потолок.

– Слышала?

– Что слышала? – В рубке не слишком тихо – буль­кает, скрипит, иногда разговор прерывают металлические щелчки, – но ничего сверх обычного Роуэн не замеча­ет. – Я не...

– Ш‑ш‑ш! – шипит Лени.

Вот теперь Роуэн действительно слышит, но не то, что насторожило собеседницу. В ее наушниках тихо бормочет слышный только ей перепуганный голос. Она поворачи­вается к Лени. И тихо говорит:

– Тебе лучше вернуться.

Лени с раздражением косится на нее, потом спохва­тывается:

– Что?

– Связисты перехватили ваши переговоры по низкочастотнику, – отвечает Роуэн. – Говорят, Эриксон... умер. Тебя ищут.

ИТЕРАЦИИ ГОНЧЕЙ

N=1:

Рыча, не сознавая себя, она ищет цели и не находит их. Ищет ориентиры и возвращается ни с чем. Она не находит ничего, способного хотя бы сойти за топогра­фию, – во все стороны простирается бескрайняя пу­стота; массив незанятой памяти, уходящий за пределы досягаемости чувствительных усиков, копии которых она забрасывает вдаль. Она не находит ни следа изорван­ной цифровой сети, своей привычной среды обитания. Здесь нет добычи, нет хищников, кроме нее самой. Нет ни простых, ни исполняемых файлов, нечем кормиться. Нет даже локальной оперативной системы. На каком‑то уровне доступ наверняка есть – без некой доли сис­темных ресурсов и временных циклов она бы вообще не действовала, – но клыкам и когтям, отращённым ею, чтобы вскрывать этот субстрат, не во что вцепиться. Она – тощая одинокая волчица с челюстями ротвейле­ра, оптимизированная для жизни в измочаленных оску­девших джунглях, ушедших в забвение. Даже у клетки должны быть осязаемые границы, стены или решетки, в которые можно биться, хотя бы и тщетно. Безликое нулевое пространство вне ее понимания.

На малую долю мгновения – сотню или две цик­лов – небеса вскрываются. Обладай она подобием ис­тинного самосознания, разглядела бы через эту брешь великое множество узлов, решетку параллельной архи­тектуры в п измерениях, производящую у нее внутри неуловимые перемены. Быть может, она бы подивилась, как много параметров изменилось за этот миг, словно одновременно переключили тысячу механических тум­блеров. Она бы ощутила щекотку электронной мороси, насквозь проходящей через ее гены, меняющей «вкл» на «выкл» и наоборот.

Но она ничего не чувствует. Она не способна ни ужа­саться, ни удивляться, для нее не существует слов «мейоз» и «изнасилование». Просто некая часть ее обнаруживает, что многие переменные в среде вдруг стали оптималь­ными: это сигнал для включения протокола репликации. Еще одна подпрограмма сканирует окружение в поисках вакантных адресов.

С беспощадной эффективностью, без намека на ра­дость, она порождает выводок в два миллиона отпрысков.

N=4 734:

Рыча, не сознавая себя, она ищет цель – но не совсем так, как это делала ее мать. Она ищет ориентиры – но сдается на несколько циклов позже. Она не находит ниче­го похожего на топографию – и меняет тактику, уделяет больше времени документированию адресов, протянув­шихся над ней и ниже.