Рифтеры (Сборник)

И еще одно облако, более отдаленное и рассеянное, казалось, также решило нарушить правила. Они не тек­ли, эти аэрозольные потоки, по крайней мере, не для человеческих глаз. Скорее, они дрейфовали против вет­ра, к какой‑то общей точке, мимо которой Лабин уже прошел, расположенной примерно в тридцати градусах от его пути.

Облака теряли высоту.

Он устремился вслед за ними. Их частички нельзя было назвать даже отдаленно разумными, но они знали, что им нравится, и имели возможность добиться этого. Они были существами с развитым чувством обоняния, и более всего им нравился запах двух веществ. Во‑первых, протеиновые сигнатуры, испускаемые широким набором военных биозолей; они выслеживали этот аромат, как акулы – кровь в воде, а когда находили амброзию, то сразу менялись химически. И именно этот запах, иду­щий от выполнивших миссию сородичей, фигурировал на втором месте. Классический пример биоусиливающего двойного удара. Часто следы жертвы были настолько слабы, что казались лишь шепотом пролетающим мимо частичкам. Но они закреплялись – ферменты цеплялись за субстрат – и достигали личной нирваны, – но это самое слияние гасило эмиссии, которые, в первую оче­редь, и служили приманкой. Вредное вещество помечали флагом, но тот был настолько мал, что млекопитающие его просто не замечали.

Но когда тебя возбуждает не только жертва, но и те, кто тоже ею возбужден, то, боже мой, не так уж важно, сколько частиц шатается поблизости. Хватает и одной, чтобы запустить настоящую оргию деления. Каждая по­следующая лишь усиливает коллективный сигнал.

Оно лежало, наполовину зарывшись в гравийное дно неглубокого оврага, и походило на тупорылую пулю трид­цатисантиметровой длины, на одном конце которой про­сверлили несколько круглых отверстий. Оно походило на солонку гиганта, страдающего от повышенного ар­териального давления. Оно походило на рабочую часть суборбитального устройства с несколькими боеголовками, предназначенного для транспортировки биологических аэрозолей.

Лабин не мог определить, в какой цвет изначально был выкрашен снаряд. С него капала светящаяся розо­вая слизь.

Когда Кен подходил к лазарету Уэллетт, тот неожидан­но изменился. Внутри машины расцвели яркие голографические фантомы – пластиковая шкура стала прозрачной, выставив наружу неоновые кишки и нервы. Лабин все еще привыкал к таким видениям. Новые вкладки считывали излучения любого неэкранированного оборудования в ра­диусе двенадцати метров. Эта машина, к примеру, оказа­лось далеко не столь приветливой, как ему хотелось бы. Ее усеивали опухоли: прямоугольные тени под приборной панелью, темные полосы на пассажирской двери, а в цент­ре фургона черным сердцем висел непонятный цилиндр, не испускающий эмиссий. В лазарете установили немало систем безопасности и экранировали все.

Кларк и Уэллетт стояли возле фургона, наблюдая за его приближением. Своим новым взглядом Лабин ни­чего особенного в Таке не рассмотрел. Тусклые искорки мерцали в грудной клетке Кларк, но они ему ничего не говорили; вкладки и имплантаты говорили на разных диалектах.

Он отключил видение; галлюцинаторные схемы свер­нулись, оставив после себя лишь бесцветный пластик, белую пыль да самую обыкновенную одежду с плотью.

– Ты что‑то нашел, – сказала Уэллетт, – Мы виде­ли облака.

Он рассказал о своих поисках.

Уэллетт уставилась на него, открыв рот:

– Они палят по нам микробами? Да мы и так скоро Богу душу отдадим! Зачем забрасывать сюда мегаоспу или супергрипп, когда мы уже...

Она замолчала. Гнев быстро сошел на нет, и доктор нахмурилась в недоумении.

Кларк одним взглядом спросила: «Бета‑макс?» Лабин пожал плечами.

– Возможно, Северная Америка умирает недостаточ­но быстро, – заметил он. – Значительное число стран Мадонны считает Бетагемот Божьей карой за грехи Се­верной Америки. По крайней мере таково официальное мнение в Италии и Ливии. И, полагаю, в Ботсване.

Кларк фыркнула:

– Грехи Северной Америки ? Они думают, Бетагемот не переберется через Атлантику?

– Умеренные считают, что смогут сдержать его, – сказала Уэллетт. – А экстремисты просто не хотят. Они не попадут на небеса, пока не наступит конец света.

Она явно думала о чем‑то другом, говорила рассеянно, словно отмахиваясь от летающей рядом мошки.

Лабин не мешал ей. В конце концов, она больше всех подходила на роль местного проводника. Может, и при­думает что‑нибудь.

– Кто вы такие? – спокойным голосом спросила Уэллетт.

– Простите?

– Вы – не дикие. Вы не из анклавов. Уж точно не из УЛН, иначе были бы лучше оснащены. Может, вы – трансаты[99], – но тоже не подходит. – Слабая улыбка пробежала по ее лицу. – Вы и сами не знаете, что де­лаете, разве не так? Вы все выдумываете по ходу дела...

Лабин сохранял бесстрастное выражение лица, а во­прос задал по делу:

– Есть ли причины, по которым не стоит верить тому, что люди могли начать биологическую атаку против Северной Америки, желая просто... ускорить ход собы­тий?

Таку, казалось, этот вопрос насмешил:

– Похоже, вы нечасто наружу выбираетесь.

– Разве я не прав?