Рифтеры

Она сидела в немраке своей старой спальни. От той остались лишь голые изрисованные стены, как и во всем остальном доме. Когда Кен вошел, Кларк обернулась, обвела усталым взглядом пустоту

– Так он числится заброшенным? Не продается?

– Об этом мы позаботились перед твоим прибыти­ем, – ответил он. – На всякий случай. Чтобы потом было легче прибраться.

– А... Что ж, неважно. Все равно дом выглядит так, как будто я уехала только вчера. – Она уставилась сле­пыми глазами в стену. – Вон там стояла моя кровать. Там... папа... обычно рассказывал мне сказки на ночь. Ты бы назвал это прелюдией. А здесь вентиляционная труба, – Лени махнула рукой в сторону решетки, вделанной в плинтус, – что вела прямиком в гостиную. Я слышала, как мама смотрит свои любимые шоу. И всегда считала, что они очень глупые, но теперь мне кажется, что она их тоже не любила. Просто они служили ей алиби.

– Этого не было, – напомнил ей Лабин. – Ничего из этого не было.

– Я знаю, Кен. Я уловила суть. – Кларк вздохнула. – И знаешь, сейчас я бы все отдала за то, чтобы все это было правдой.

От удивления Лабин заморгал:

– Что?

Она повернулась к нему:

– Ты можешь себе представить, каково это... когда тебя преследует призрак счастья? – Она выдавила из себя горький смешок. – Все эти месяцы я отрицала его, списывала на инсульт, галлюцинации, потому что у меня не могло быть счастливого детства, Кен. Не могло, черт возьми. Мои родители не могли не быть чудовищами, понимаешь? Они сделали меня той, кто я есть. Они – единственная причина, почему я пережила всю последующую хренотень, только из‑за них я про­должала идти дальше. Я не могла допустить, чтобы эти уроды победили. Все мои желания, всякий раз, когда я отказывалась отступать, когда делала невозможное, все это было пощечиной их самодовольным рожам, рылам всесильных монстров. Я все делала только назло им. Вся моя жизнь и я сама – им назло. А теперь ты стоишь тут и утверждаешь, что этих выродков никогда не существовало...

Ее глаза превратились в безжалостные, пустые сгустки ярости. Она прожигала Лабина взглядом, ее плечи тряс­лись. Но наконец отвернулась, а когда заговорила вновь, в ее голосе чувствовались мягкость и надлом:

– Но они существуют, Кен. Настоящие монстры из плоти и крови, старомодного образца. Они прячутся от дневного света, выползают из болот по ночам и начина­ют убивать, как им и положено. Рвут и калечат всех, до кого дотянутся... – Она судорожно и глубоко вздохнула. – И у чудовищ есть лишь одно оправдание: сначала они испытали подобное сами, мир гнобил их задолго до того, как они стали отвечать ему той же монетой, и если даже там были невиновные, то почему они не остановили тех, других, а? Так что наказания заслужил каждый. Вот только настоящие монстры не могут прикрыться самообороной, даже праведной местью. С ними ничего не происходило.

– А с тобой произошло, – вставил Лабин. – Даже если твои родители не виноваты.

Она какое‑то время молчала. Затем спросила:

– А каким он был? На самом деле?

– Насколько мне известно, – сказал Кен, – совершенно типичным отцом.

– Тебе известно, где он? Где они?

– Умерли двенадцать лет назад. От туляремии.

– Ну конечно. – Приглушенный смешок. – Полагаю, именно поэтому меня и отобрали? Чтобы не было ненужных связей.

Он обошел ее кругом, посмотрел в лицо.

Оно было мокрым. Лабин в изумлении замер. Раньше он никогда не видел, чтобы Лени плакала.

Белые глаза встретились с его собственными; уголок рта дернулся в подобии горестной усмешки.

– Если вы правы насчет Бетагемота, то истинные виновники торжества сейчас в одной лодке со всеми остальными. Хоть это утешает. – Она покачала головой. – И все‑таки ничего бредовей я в жизни не слы­шала. Я – астероид‑убийца, я уже над Землей, но динозавры искренне мне радуются.

– Только маленькие.

Кларк взглянула на него:

– Кен... кажется, я уничтожила мир.

– Это была не ты.

– Ну да. Актиния. А я всего лишь вьючный мул для... ты назвал бы его «Искусственным Неразумием». – Она вновь тряхнула головой. – Если верить тому парню в гостиной.

– Старая история, – задумчиво проговорил Лабин. – Похитители тел. Они проникают в тебя и заставляют делать то, чего бы ты никогда не сделал, если б...

Он осекся. Кларк как‑то странно на него посмотрела и тихо произнесла:

– Прямо как твой условный рефлекс. Эти твои... утечки в системе...

Он сглотнул.

– Они тебя не преследуют, Кен? Все те люди, ко­торых ты убил?

– Есть... антидот, – признался он. – Им как бы запивают Трип Вины. С ним легче жить после такого.

– Отпущение грехов, – прошептала она.

– Ты слышала о нем? – Лабин никогда не считал его необходимым.

– Видела граффити в Пыльном Поясе, – ответила Кларк. – Их пытались смыть, но художники, наверное, что‑то добавили в краску...

Она вышла в коридор. Лабин двинулся следом. Снаружи доносились негромкие звуки работающих машин и легкое шипение распылителей.

– Что там происходит, Кен?

– Дезинфекция. Мы эвакуировали район перед тво­им появлением.

-- Опять сожжете всю округу? – Еще один шаг. Кларк была уже в дверном проеме.