Рифтеры

Разговор в кают‑компании прекратился. Кларк сидит, напряженная, на матрасе, посасывая руку. В конце концов звук голосов возобновляется.

Пора идти на смену с Накатой и Брандером. Кларк с сомнением осматривает каюту. Надо сделать что‑то до того, как открыть люк, только Лени не может вспомнить, что именно. Глаза постоянно возвращаются к одной и той же стене, ищут какой‑то предмет, которого на ней нет…

Зеркало. По какой‑то причине Лени хочется знать, как она выглядит. Странно. Она не может вспомнить, когда в последний раз чувствовала нечто подобное. Давно такое было. Но это не проблема. Лени просто посидит тут, пока ощущение не пройдет. Ей не нужно выходить наружу, не нужно даже вставать, пока она снова не почувствует себя нормально.

Когда сомневаешься, оставайся подальше от чужих глаз.

– Элис?

Люк задраен. Ответа нет.

– Она там. – Брандер стоит в конце коридора, позади него кают‑компания. – Зашла внутрь, и десяти минут не прошло.

Кларк стучится снова, на этот раз сильнее:

– Элис? Время.

Брандер поворачивается на каблуках:

– Пойду соберу вещи.

И исчезает из виду.

Люки на «Биб» нельзя запереть из соображений безопасности. Но Кларк все равно сомневается. Знает, что почувствовала бы, если бы кто‑то вошел в ее личное пространство без приглашения.

«Но она сказала, что пойдет в эту смену. А я к тому же постучалась…»

Лени крутит колесо в середине люка. Защитная печать по краю размякает и отступает. Кларк тянет диск на себя, заглядывает внутрь.

Элис Наката лежит на койке, конвульсивно подергиваясь, глаза закрыты, костюм частично содран. Жилы ветвятся от точек включения на лице и запястьях, складками спадая у светящегося сонника, стоящего на прикроватной полке.

«Она пошла поспать за десять минут до смены?»

Никакого смысла. К тому же Наката была со всеми там, внизу. С Фишером. Как можно спать после такого?

Кларк подходит ближе, изучает датчики устройства: стимулированный быстрый сон поставлен на максимум, а тревога отключена. Элис вырубилась за секунды. Господи, да при таких настройках она бы заснула в разгар группового изнасилования.

Лени одобрительно кивает головой.

«Хороший фокус».

С неохотой касается кнопки пробуждения. Сон истекает с лица Накаты; его выражение резко меняется. Азиатские глаза трепещут, а потом распахиваются, широкие и черные.

Кларк отступает, пораженная. Напарница сняла свои линзы.

– Пора идти, Элис, – тихо говорит Лени. – Извини, что разбудила…

И ей действительно жалко. Она никогда прежде не видела, чтобы Наката улыбалась. Было бы приятно, если бы это продлилось подольше.

Брандер запаивает широкополосный сенсор в оболочку, когда в дежурку спускается Кларк.

– Она нас догонит, – говорит Лени и поворачивается к штативу для сушки за ластами.

Прямо перед ней медотсек все еще задраен. Оттуда не просачивается никаких звуков, ни человеческих, ни механических.

– Ах да. Он все еще там, – Брандер слегка повышает голос. – И прекрасно, сучонок, пока я тут.

– Он не хо…

«Заткнись! Заткнись, дура!»

– Лени?

Она поворачивается и успевает увидеть, как падает его рука. Брандер на самом деле гораздо более чувствителен, чем от него ожидаешь, иногда он сам почти забывает об этом.

По это нормально. Ведь он тоже никому не хочет причинить вреда.

– Ничего, – говорит Кларк и берет ласты.

Брандер несет сенсор к воздушному шлюзу и там кладет его рядом с еще какими‑то безделушками, а потом отправляет в плавание. Бульканье и лязг сопровождают их путь в бездну.

– Только…

Он смотрит на нее, и лицо его, словно вопрос, обрамляющий пустые глаза.

– А что ты так взъелся на Фишера? – говорит она, почти шепчет.

«Ты же прекрасно знаешь, почему он взъелся на Фишера. Это не твое дело. Держись от него подальше».

Лицо Брандера твердеет, будто застывающий цемент.

– Он – долбаный урод. Он детей трахает.

«Я знаю».

– Это кто сказал?

– Да не нужно ничего никому говорить. Я таких, как он, за километр чую.

– Как скажешь, – Кларк прислушивается к собственному голосу.

Холодный. Отстраненный, почти скучный. Прекрасно.

– Он странно на меня смотрит. Черт, да ты видела, как он смотрит на тебя? – Металл лязгает о металл. – Если он просто дотронется до меня, убью урода на хрен.

– Ага. Больших усилий тебе не понадобится. Он просто сидит и принимает все, что ты делаешь. Он такой… пассивный…

Брандер фыркает:

– Да тебе‑то какое дело, а? Он тебя бесит так же, как и всех остальных. Я видел, что произошло в медотсеке на прошлой неделе.

Воздушный шлюз шипит. Сбоку зажигается зеленая лампочка.

– Не знаю. Ты прав, наверное. Я знаю, что он такое.

Брандер распахивает люк и проходит внутрь.

Кларк задерживается, опираясь о края.

– Хотя есть кое‑что еще, – она говорит почти для себя. – Что‑то… не так. Он не подходит.

– Да мы все не подходим, – ворчит Брандер. – В этом вся штука.

Лени закрывает люк. Внутри достаточно пространства для двоих, и другие рифтеры ныряют парами, но она предпочитает идти туда одна. Маленькая деталь, которую никто не комментирует.

«Никто не виноват. Ни Брандер, ни Фишер. Ни отец. Ни я. Вообще никто не виноват. Твою мать».

Воздушный шлюз наполняется водой.

АНГЕЛ