Рифы Космоса

— Стивен, — сказала Донна, — давай пойдем наверх, там видны звезды.

Риф был маленькой, пустой внутри планеткой, которая теперь медленно вращалась, очевидно, в результате какой-то предсмертной судороги пространственника. Из входа в пещеру им открылось все звездное великолепие неба. И само Солнце, желтая далекая звезда, показалось сквозь лианы защитной сети, словно прожектор идущего вдали поезда.

— Солнце, — прошептал Райленд. — По-прежнему ярчайшая из звезд. Мы еще не так далеко ушли.

Он взглянул на большие созвездия, выглядевшие тускло в звездной пыли, но все еще различимые: могучий Орион, туманное скопление Плеяд, обширный серебристый рукав Галактики. Вот она, с горечью думал Райленд, новая империя, которую он надеялся помочь завоевать для человека. И он проиграл. Как это ни было странно и удивительно, но он чувствовал себя умиротворенным. Они все еще были живы. И это принесло чувство обладания безмерным богатством. Со смертью пространственника они потеряли последнюю надежду, и теперь каждая секунда была наслаждением. Райленд зацепился за выступ космического коралла. В его руках была Донна Криири. Они разговаривали о самом разном, будто и не были в двух шагах от смерти.

— Отец, наверное, все еще на Земле, — сказала Донна. — Он не получил моего сигнала. Иначе полетел бы за нами. Он был вечно занятым, подвижным человеком, Стив, и я его за это не любила, но... О, Стив, как я об этом теперь жалею!

— Ты, наверное, не помнишь, — сказал Стивен. — Ты была в ванне. Я случайно попал в эту комнату. Я смутился. И ты, наверное, тоже. Нет, ты, видимо, совсем не смутилась. И у тебя были Голуби Мира, они едва не заклевали... как его звали? Опорто. — Удивительно, подумал Райленд, я почти забыл имя человека, который когда-то был для меня самым близким.

Донна сказала:

— Голуби Мира — это придумал отец. Если ты ненавидишь черное, назови его белым, и будешь любить. Поэтому он и назвал убивающую машину Голубем Мира. Он всегда любил похвастать, что Планирующий — первый правитель на Земле, которому не нужны телохранители. Но как же еще назвать эти штуки? Его ястребов, моих голубей?

И Райленд сказал, счастливо удивившись.

— Донна! Мы до сих пор живы!

Они посмотрели друг на друга, поскольку это действительно было так. Они не умерли от недостатка кислорода. И окружающий их мир маленького Рифа был цел и невредим.

— Но пространственник наверняка умер! — воскликнула Донна.

— В этом нет сомнения. Я ничего не понимаю.

Они с тревогой посмотрели вокруг. Сияли звезды, это все, что они могли видеть сквозь границы маленького воздушного пузыря, составляющего их мир.

— Смотри! — крикнул Райленд. — Что это там?

На краю Рифа вдруг произошел беззвучный взрыв: пуфф! Взлетело облачко тумана. Колония летавших полурыб-полуптиц, кружевное плетение лоз фузоритов и с ними целое скопление цветов, горящих жидким золотом — все они были отброшены в сторону. Потом в том углу все успокоилось. Очертание воздушного пузыря изменилось — один край их мира потерял воздух. На одну тягостную секунду Райленду показалось, что это и есть конец, которого они ждали. Пространственник Чиквита, умерла, непонятные силы, позволяющие ей удерживать воздух вокруг Рифа, начали ослаблять свою хватку, и они лицом к лицу встретились со смертью. Донна, почувствовав внезапный приступ ужаса, прильнула к Райленду.

— Что-то не так, Донна, — прошептал он тихо. — Что-то происходит, чего мы понять не можем. Если поле пропадает, оно должно пропасть сразу и все полностью.

— Но что это такое, Стивен?!

— Посмотрим.

Они нырнули вглубь пещеры. Быстрее, быстрее! В мозгу Райленда плясали сумасшедшие мысли: маленький мир гибнет, все миры, все солнца гибнут, потому что Райленд не смог дать им безынерционный двигатель межзвездного полета... они обречены на гибель, не оставив в пространстве семян жизни. Они замерли, ухватившись за бледно светящиеся лозы. В зеленоватом полумраке своего укрытия лежала Чиквита. Она была мертва. Ошибки быть не могло. Но рядом с ней... Рядом с ней что-то двигалось! Что-то вздрагивало и поднималось в воздух. Оно полетело прямо к ним, маленькое, словно Чиквита уменьшилась и превратилась в игрушку. Но это был пространственник! Детеныш пространственника! Его красный нос быстро подрагивал, он смотрел на Райленда и Донну яркими дружелюбными глазами.

— Ой, миленький! — вскрикнула Донна, протянув к нему руку, и он лизнул ее пальцы ярким черным языком.

— Смотри! — вскрикнул Райленд, пораженный почти до немоты. Там было еще одно маленькое тюленеобразное существо, и третье, и четвертое, и... казалось, их целая дюжина... они танцевали вокруг Райленда и Донны в воздухе, тыкались носами в них. — Чиквита умерла, но дети ее живы, — тихо сказал Райленд.

Всего детенышей было восемь, насколько можно было пересчитать их юркие, словно шарики ртути, непоседливые фигурки. Восемь детенышей-пространственников, веселых, словно щенята. Были ли они рождены уже после смерти матери, благодаря какой-то загадке организма пространственников? Или они родились раньше? Райленд не знал. Он знал только, что они здесь.