Рийрия. Исполнение пророчества

— Мне страшно, — сказал Майрон, когда Адриан подошел ближе. — Вам это, наверное, кажется странным. Но мне все здесь так хорошо знакомо. Я могу сказать вам, из скольких каменных плит состоит эта дорожка или скрипторий, сколько оконных стекол было в монастыре. Могу сказать, в какое время суток солнце поднимается прямо над церковью. Могу рассказать, как брат Гинлин все ел двумя вилками, потому что дал обет никогда не прикасаться к ножу. Как брат Хеслон всегда вставал первым и вечно засыпал во время вечерней молитвы. — Майрон указал на черный пенек напротив. — Мы с братом Ренианом похоронили тут белку, когда мне было десять лет. Через неделю на том месте проросло дерево. Весной оно покрывалось белыми цветами, и даже настоятель не мог определить, что это за растение. Весь монастырь прозвал его Беличьим деревом. Мы считали это чудом, и хотелось верить, что белка была слугой Марибора, который нас отблагодарил таким образом за то, что мы позаботились о его подопечной.

Майрон помолчал немного, глядя на пенек, и вытер заплаканное лицо длинным рукавом рясы. Он заставил себя отвернуться и снова посмотрел на Адриана.

— Я могу рассказать вам, как зимой снег, бывало, поднимался до окон второго этажа, и мы жили, как белки в уютном и теплом дупле. Я мог бы рассказать, что все мы были лучшими в своем деле. Гинлин делал такое легкое вино, что оно таяло на языке, оставляя лишь чувство восторга. Фенитилиан шил необыкновенно теплую и мягкую обувь. Можно было ходить в ней по снегу и даже не заметить, что вышел на двор. Сказать, что Хелсон умел готовить, значит оскорбить его. Он делал потрясающий горячий омлет с сыром, перцем, луком и беконом и поливал его легким сливочным соусом с пряностями. А вслед за этим подавал сладкий хлеб, сдобренный медом и корицей, копченую свинину, колбасу в салифане, слоеные пирожные в сахарной пудре, свежевзбитое сливочное масло и черный чай с мятой в глиняном чайнике. И это только на завтрак.

Теперь Майрон улыбался, прикрыв глаза. Лицо его приобрело мечтательное выражение.

— А Рениан чем занимался? — спросил Адриан. — Твой друг, с которым вы хоронили белку? Какое у него было ремесло?

Майрон открыл глаза, но помедлил с ответом. Он снова посмотрел на пенек и тихо сказал:

— Рениан умер в двенадцать лет. Подхватил лихорадку. Мы похоронили его прямо тут, возле Беличьего дерева. Это было его самое любимое место в мире. — Он замолчал, поджав губы, затем судорожно вздохнул и сказал: — Не было еще ни одного дня, чтобы я не пожелал ему доброго утра. Обычно я сажусь здесь и рассказываю ему, как поживает его дерево. Сколько на нем появилось новых бутонов, когда набух или опал первый листик. В последние несколько дней мне приходилось лгать, потому что я не мог заставить себя признаться, что дерева больше нет.

Из глаз Майрона снова потекли слезы. Его губы дрожали, но он продолжал смотреть на пенек.

— Все утро я пытаюсь попрощаться с ним. Пытаюсь… — Он запнулся и снова вытер глаза. — Я пытался объяснить, почему должен сейчас уйти, но Рениану ведь всего двенадцать, и мне кажется, он не понимает. — Майрон закрыл лицо руками и зарыдал.

Адриан сжал его плечо:

— Мы подождем у ворот. Не торопись.

— Что так долго, черт побери? — возмутился принц Алрик, когда Адриан вышел из монастыря. — Если с ним всегда такие проблемы, не лучше ли оставить его здесь?

— Ни в коем случае! — отрезал Адриан. — Мы его не оставим и будем ждать столько, сколько нужно.

Алрик и Ройс обменялись недовольными взглядами, но спорить не стали.

Майрон вышел к ним спустя всего несколько минут. С собой он нес небольшую торбу, в которую собрал все свои вещи. Он был явно расстроен, но вид лошадей поднял ему настроение.

— О Боже! — воскликнул он.

Адриан взял Майрона за руку, как маленького ребенка, и подвел к своей белой в яблоках кобыле. Лошадь смотрела на Майрона огромными темными глазами сверху вниз. Ее мощное тело словно раскачивалось из стороны в сторону, когда она переносила вес с одной ноги на другую.

— Они кусаются?

— Обычно нет, — сказал Адриан. — Вот, можешь погладить ее по шее.

— Она такая… большая, — сказал Майрон.

На лице его появилось выражение ужаса. Он поднес руку ко рту, как будто его затошнило.

— Хватит сомневаться, Майрон, живо садись на лошадь! — не скрывая раздражения, прикрикнул на него Алрик.

— Не обращай на него внимания, — заявил Адриан. — Можешь ехать со мной. Я сяду первым и помогу тебе взобраться. Хорошо?

Майрон кивнул, но, судя по выражению его лица, хорошо ему не было. Адриан сел на лошадь и протянул ему руку. Зажмурившись, Майрон схватился за нее, и Адриан помог ему забраться на круп. Монах крепко обхватил его руками за пояс и уткнулся лицом в спину.

— Не забывай дышать, Майрон, — сказал Адриан, разворачивая лошадь, и они начали медленно спускаться по петлявшей меж камней тропинке.