Рикэм-бо «Стерегущий берег» (СИ)

Игорь даже не успел испугаться. Внезапно затрещали выстрелы, раздались свирепые возгласы на чужом языке. В двух шагах прямо перед ним, словно из-под земли возникла низкорослая фигура в характерном кепи с развевающимся словно длинные волосы солнцезащитным назатыльником. Японец бежал молча, было слышно лишь хриплое дыхание приближающегося врага. Игорь понял, что именно сейчас всё решится. С винтовкой наперевес неумолимый азиат спешил, чтобы пропороть ему живот длинным штыком-кинжалом. Исмаилов даже увидел его яростный выпад, который должен был убить его… Но неожиданно убил сам!

Игорь сам не понял, как винтовка оказалась у него в руках. Видимо майор всё же неплохо успел натаскать их, если он сумел увернуться от удара, и даже обезоружить врага. О том, что ему делать дальше, лейтенант тоже не задумывался. Даже мысли такой не возникло. Словно наблюдая за всем со стороны, Исмаилов отметил, как удобно чужая винтовка легла в руки. Перед глазами мелькнуло плоское лицо с железными передними зубами, с родинкой под правым глазом. Руки отчётливо ощутили податливость человеческой плоти, когда в неё погружается штык-нож, в ноздри ударил омерзительный и одновременно возбуждающий запах свежей, ещё пульсирующей жизнью человеческой крови…

Когда всё закончилось, Игоря стал бить озноб. Он чувствовал большую, очень большую усталость и некоторую апатию.

Подошёл майор, наклонился над убитым, зачем-то поставил ботинок ему на лицо.

— Смотри, как ему морду то перекосило! Что, не по вкусу тебе, япошка, наша пилюля в брюхо?

Игоря вырвало. Майор похлопал его по плечу.

— Ничего-ничего, тут нужен опыт.

В предрассветных сумерках блеснула его ободряющая улыбка.

— Я всё видел, лейтенант. И вот что я скажу: если бы старик был здесь, то покойником стали бы вы — у вас руки были бы заняты. Всё решила пара секунд…

Не требуя благодарности за оказанную услугу, майор отправился дальше.

Он уходил и даже затылок его выражал абсолютную надменную уверенность в собственной правоте. Под рукой у Исмаилова «случайно» оказался подходящий булыжник. Но у этого чёрта словно глаза располагались на этом самом затылке: он тут же обернулся и насмешливо подмигнул.

* * *

Прошли годы, а Игорь до сих пор испытывал смешанные чувства к майору Фишеру. С одной стороны холодный убийца вызывал у него отвращение и ненависть. И желание вычеркнуть из памяти всё, что с ним связано. Но с другой стороны, лишь благодаря Фишеру Игорь выжил в том лагерном аду и будто родился заново. А то, что он стал другим — так это совершенно точно. Хуже или лучше, это уже другой вопрос…

Когда месяц назад явившийся в дом к Исмаилову «Литератор» рассчитывал уличить его в работе на русскую разведку, он и не предполагал, что вскоре станет «бабочкой» на булавке…

Впрочем, это потом Игорь узнает, что неразборчивый в поисках заработка эмигрант был высокооплачиваемым двойным агентом ФБР и НКВД одновременно (а до этого работал на парижское гестапо). Что миссия его сулила грандиозный провал всей Сети. Но убит он был, как ни странно, не за своё провокаторство, и даже не из личной мести.

Увлёкшись шантажом и чувствуя себя полным хозяином положения, «Литератор» водрузил сапоги на рабочий стол в чужом кабинете и начал выкладывать свои мерзкие откровения о смерти родителей Исмаилова. От угроз незваный гость переходил к уговорам и даже пытался вызвать собеседника на спор, чтобы показать поверившему большевикам Исмаилову всю глупость его заблуждений.

Игорь не стал с ним спорить, а просто пожал плечами. Не было никакого смысла спорить…он просто всадил ему заточку в сердце. И спокойно проводил дёргающегося оттого, что длинное лезвие пришпилило его к спинке стула наглеца в мир иной словами:

— Ты не должен был класть ноги на мой письменный стол!

Это был мгновенный импульс, вспышка ярости. Конечно, потом Исмаилов объяснил себе, что просто не смог простить смерти дорогих ему людей и должен был защитить товарищей. Да и полиции легче было врать, зная, что по природе ты вовсе не убийца, и лишь крайние обстоятельства вынудили тебя так поступить. Но всё это было полуправдой. Правда же выглядела настолько травмирующей для собственной психики, что была подавлена и вытеснена в закоулки подсознания…

Но как бы там ни было, майор определённо что-то изменил в его голове, и это оказалось необратимо…

Глава 112

Август 1947 года

Время будто остановилось после стремительного бега; жизнь на лоне природы, вдали от всех волнений явно шла Клео на пользу. Её состояние стабильно улучшалось. Постепенно итальянка становилась той прежней Клео, какую Игорь когда-то знал — лёгкой остроумной. Всё чаще её глаза лучились прежним светом.