Рихард Зорге. Джеймс Бонд советской разведки

Тут можно усомниться, что Айно ("Ингрид") не находилась в подчинении у Зорге. Ведь он не только получал от нее информацию, но и давал ей деньги, да еще на целый год. К тому же у нее не было никакой возможности скрыть от резидента суть своего задания. Ведь ее сообщения в Центр все равно должен был шифровать Зорге.

Надо сказать, что Айно, отозванная из Японии в конце 1937 года, была арестована, провела девять лет в тюрьмах и лагерях. Затем — освобождение уже после войны и вскоре — повторный арест и ссылка, окончательное освобождение в 1955 году и возвращение в Финляндию в 1965-м.

Кстати сказать, по части пристрастия к выпивке и женщинам в Коминтерне с Зорге было кому посоревноваться. По свидетельству Айно Куусинен, "ставший в 1935 году генеральным секретарем Исполкома Коминтерна Георгий Димитров работал в различных отделах Коминтерна, но всякий раз его приходилось смещать: его интересовали только выпивка и женщины. Когда возмущение и жалобы достигали предела, его куда-нибудь переводили. В Коминтерне попросту отказывались с ним работать, и его отправили в другое здание, в Крестинтерн, к старику Мещерякову. Однажды в кабинет Отто (я была там) ворвался Мещеряков: "Товарищ Куусинен, нужно поговорить! Заберите Димитрова! Он ничего в нашей работе не понимает, знает только пить и соблазнять наших девушек. Я не начальник отдела, пока он там! Пожалуйста, заберите его от меня!" Отто обещал что-нибудь придумать, а когда Мещеряков ушел, он сказал мне, смеясь: "Никто не хочет связываться с Димитровым. Куда его деть? Лучше, наверное, отправить обратно на Балканы". И отправили". Потом Димитрова, в отличие от Зорге, после оправдания на Лейпцигском процессе (по свидетельству Айно, блестящую речь плохо говорившего по-немецки Димитрова на процессе написал Отто Куусинен), благополучно вытащили в СССР и сделали номинальным главой Коминтерна, а в конце войны — главой коммунистического правительства Болгарии. Правда, водка Димитрова до добра не довела — 2 июля 1949 года он умер в Барвихе от цирроза печени в возрасте 67 лет.

Судьба Айно Куусинен (Туртиайнен) показывает, какой могла бы быть судьба Зорге, если бы он подчинился приказу и покинул Японию в конце 1937 или в 1938 года. Его почти наверняка арестовали бы и либо расстреляли, либо отправили в лагерь. В последнем случае, правда, у него появился бы шанс пережить войну и дожить до освобождения, реабилитации и, может быть, даже до мемуаров. Но в этом случае он никогда не стал бы самым знаменитым разведчиком в мире, а стоял бы в ряду десятков советских резидентов-нелегалов, прошедших ГУЛАГ. Ведь наиболее ценную информацию группа Зорге передала как раз в конце 30-х — начале 40-х годов. И, конечно же, если бы Зорге отозвали не позднее 38-го, японская полиция никак не смогла бы арестовать его в 41-м. И тогда не было бы обширных показаний и записок Зорге, которые, будучи после войны опубликованы американцами, создали "Рамзаю" посмертную всемирную славу.

Во время визита в Москву возникли неожиданные сложности. Клаузенам, и особенно Анне, не хотелось покидать спокойный дом в Красном Куте в Республике немцев Поволжья. Как вспоминал Макс, который работал трактористом, "обжились, обзавелись хозяйством. А тут пришло письмо из Москвы. Срочный вызов. Представьте себе мое положение: хорошая работа, хороший коллектив, и надо все бросить. Не поеду, решил я. Но меня все же заставили. Через неделю пришла телеграмма: "Немедленно вернуться в Москву", напомнили, что я являюсь бойцом РККА".

"С детства, — утверждал Макс Клаузен в своих показаниях, — я не слышал о Японии ничего, кроме дурного… И потому радостно согласился отправиться туда, чтобы работать на Зорге". Чувствуется, что работать под руководством Зорге ему нравилось. В сентябре 1935 года Макс попрощался с Анной, с которой потом встретился в Шанхае, и отбыл, снабженный тремя паспортами на три разных имени. Один паспорт был канадским, другой — итальянским, а третий — германским.

"В штаб-квартире (4-го Управления) имеются тысячи паспортов разных стран, — сообщал Клаузен, описывая свою поездку. — И все подлинные. Лишь имена и фотографии фальшивые. Перед отъездом я получил инструкции относительно использования паспортов и 1800 долларов в валюте США… В Стокгольме я приобрел сертификат моряка и отправился в Нью-Йорк на борту "Бостона". Прибыв на место, я восстановил свой собственный германский паспорт в германском консульстве и зарегистрировался в Линкольн-отеле, как мне и велено было сделать. Туда мне позвонил человек, который представился как "Джонс"".