Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика

Подтверждением такого вывода может служить, например, оглашенная трибуналом телеграмма тогдашнего японского посла в Германии Мусянокодзи в Японию, министру иностранных дел. Текст ее был согласован с самим Риббентропом: "Твердо убежден, что только вышеупомянутое секретное соглашение (к "антикоминтерновскому пакту". — Авт.) будет решающим для будущей политики Германии в отношении СССР".

А министр иностранных дел Арита, выступая на заседании Тайного совета Японской империи, утвердившего этот пакт 25 ноября 1936 года, заявил: "Отныне Советская Россия должна понимать, что ей приходится стоять лицом к лицу с Германией и Японией".

Советское правительство и его дипломатия поняли это правильно и своевременно. По поводу "антикоминтерновского пакта" нарком иностранных дел СССР М.М. Литвинов сказал:

"Люди сведущие отказываются верить, что для составления опубликованных двух куцых статей японо-германского соглашения необходимо было вести эти переговоры в течение пятнадцати месяцев и чтобы вести эти переговоры надо было поручить с японской стороны генералу (Осима. — Авт.), а с германской "сверхдипломату" (Риббентроп. — Авт.)… Все это свидетельствует о том, что "антикоминтерновский пакт" фактически является тайным соглашением, направленным против Советского Союза… Не выиграет так же репутация искренности японского правительства, заверившего нас в своем стремлении к установлению мирных отношений с Советским Союзом…".

В официальном заявлении японского Министерства иностранных дел, опубликованном в прессе, отрицалось существование каких бы то ни было секретных статей, приложенных к пакту: соглашение-де не направлено против Советского Союза или какой-либо другой отдельной страны.

За всеми переговорами об "антикоминтерновском пакте" чувствовались режиссерская рука и дипломатический почерк Ёсукэ Мацуоки…

Американский обвинитель Тавеннер на Токийском процессе огласил подлинник записи первой беседы между только что назначенным министром иностранных дел и колоний Мацуоки (Ёсукэ Мацуока был официальным чиновником Южно-Маньчжурской железной дороги) и германским послом в Токио генералом Оттом. Беседа эта происходила 1 августа 1940 года. Процитируем отрывок из нее. "Я считаю, — говорил Мацуока, — что фюрер Гитлер и немецкий министр иностранных дел должны знать так же хорошо, как ваше превосходительство, что я являюсь одним из инициаторов японо-германского "антикоминтерновского пакта".

Военный атташе, а затем посол в Берлине генерал Хироси Осима (осужден к пожизненному заключению) приверженец тесного японо-германского союза, поклонник Гитлера и его политики и враг Советского государства, в августе 1939 года получил чувствительный удар: Риббентроп, с которым Осима был в дружеских отношениях, незадолго до своей поездки в Москву предупредил его о возможности соглашения Германии с СССР… Прошло несколько дней, и советско-германский пакт о ненападении стал реальностью. Генерал Осима был потрясен, так же как и все японское правительство, для которого такое соглашение явилось полной неожиданностью. В статье второй секретного соглашения при "антикоминтерновском пакте" было записано, что "Высокие Договаривающиеся Стороны не будут заключать без взаимного соглашения никаких политических договоров с Союзом Советских Социалистических Республик, которые не соответствуют духу настоящего соглашения". И вдруг такой коварный удар!

26 августа 1939 года японский министр иностранных дел Арита поручил Осиме передать германскому правительству, что японское правительство рассматривает пакт о ненападении и договор, который недавно был заключен между германским правительством и правительством Союза Советских Социалистических Республик как противоречащие секретному соглашению, приложенному к "антикоминтерновскому пакту".

Однако Хироси Осима поступил наперекор собственному правительству. Он вручил протест не 26 августа, а только 18 сентября 1939 года. Дата была выбрана не случайно: вермахт как раз успешно закончил польскую кампанию, и Осиме было чем "подсластить пилюлю". По докладной записке статс-секретаря германского Министерства иностранных дел фон Вейцзекера, события развернулись следующим образом:

"Сегодня японский посол поздравил нас с успехами польской кампании. Затем, чувствуя себя несколько неловко, он вынул бумагу, датированную 26 августа, и сказал: "Как вам известно, в конце августа я отказался выразить резкий протест, как мне это поручило сделать японское правительство. Но я не мог действовать наперекор этому предписанию, поэтому я только телеграфировал, что последовал приказу, и ждал конца польской кампании. Я полагал, что этот шаг тогда не был так важен…".

Такое поведение посла по отношению к своему правительству — случай весьма редкий в истории дипломатии. Но единомышленник Мацуоки был послом особого рода: один из обвинителей на процессе сказал, что Осима был больше нацистом, чем японцем.