Рихард Зорге - Подвиг и трагедия разведчика

Почти восемь лет он ни минуты не давал себе передышки. Восемь лет изнуряющей работы. Рихард знал: он не имеет права уставать. Несколько месяцев назад он написал в Центр:

"Я уже сообщал вам, что до тех пор, пока продолжается европейская война, останусь на посту… Мне между делом стукнуло 45 лет, и уже 11 лет, как я на этой работе. Пора мне осесть, покончить с кочевым образом жизни и использовать тот огромный опыт, который накоплен. Прошу вас не забывать, что живу здесь безвыездно и, в отличие от других "порядочных" иностранцев, не отправляюсь каждые три-четыре года на отдых. Этот факт может казаться подозрительным.

Остаемся, правда, несколько ослабленные здоровьем, тем не менее всегда ваши верные товарищи и сотрудники".

Вода точит камень, но воле подчинялся разум. Здоровье подчиняться отказывалось. Оно требовало передышки, паузы, хотя бы короткого расслабления. Вчера вечером был первый сильный сигнал — сердечный приступ. Круги в глазах, непривычная слабость — требование врача прозвучало убедительно. Ему следовало подчиниться. И все же Зорге пошел в посольство…

* * *

— Входи, входи, дорогой Рихард, — поднялся ему навстречу Отт. — А я уже собрался навестить тебя. Мне передали, что ты болен.

— Пустяки, — улыбнулся Зорге, садясь в кресло. — Думаю, что все обойдется. Просто нужно бросить курить.

— Боюсь, дорогой мой, ты выбрал не самое лучшее время для этого, многозначительно проговорил Отт. Посол выдержал паузу и продолжал: — Дело в том, дорогой Рихард, что пройдет еще несколько месяцев, и мы с тобой станем получать не эту вот дрянь, — Отт презрительно кивнул на пачку немецких сигарет, лежавшую на столе, — а знаменитые русские табаки. Они, кажется, выращивают их в Крыму. Прекрасный, ароматичный, душистый лист, равный которому трудно найти. А потом, тебе известно такое слово, как "папироса"?

— И когда же все это начнется? — меланхолично спросил Зорге, догадываясь, к чему клонит Отт.

— Точную дату назвать не могу. Но знаю — где-то в июне, в один из воскресных дней.

— Почему — воскресных?

— Неужели ты не знаешь: наш фюрер принимает важные решения всегда в воскресенье. Он верит в особенное, предопределенное значение дней и часов в своей жизни, а воскресенье — самый счастливый его день. Я приказал сотрудникам дежурить в воскресенье и в ночь на понедельник.

Генерал взглянул на часы. До обеденного перерыва в посольстве оставалось десять минут. Он неторопливо направился в другой конец кабинета. Там в стене за портьерой, рядом с портретом Гитлера, был вмонтирован сейф.

Отт достал из кармана ключи на позолоченной цепочке, установил наборный механизм и повернул рукоятку. Массивная дверь плавно отошла в сторону и открыла доступ к металлическим ящикам, каждый из которых так же имел свой замок. Посол выдвинул один из ящиков, достал папку с бумагами и подал ее Рихарду:

— Посмотри. Тут есть кое-что любопытное и для нас с тобой.

— Опять требуют какой-нибудь доклад?

— Черт возьми! — Отт рассмеялся. — У тебя просто дьявольская проницательность, Рихард. Я очень рад, что ты так быстро поправился. Иначе мне пришлось бы очень туго. Предстоит написать целый трактат о внутреннем положении Японии. Ты сам понимаешь, насколько важно Берлину знать перед началом Восточного похода, что творится тут.

"О Восточном походе Отт говорит, как о чем-то уже решенном", — подумал Рихард.

Генерал снова взглянул на часы: стрелка приближалась к двум.

— Извини, Рихард, но мне пора.

Зорге сделал вид, что не расслышал этих слов. Он весь ушел в чтение секретных документов, поступивших из германского МИД. Отт оставил его наедине с бумагами, плотно прикрыл дверь. Разве мог он заметить, каких усилий стоило Рихарду скрывать свое волнение? В папке, переданной ему послом, содержались некоторые сведения по подготовке наступления гитлеровцев на Советский Союз.

Разведчик лихорадочно перебирал тонкие листы бумаги. Цифры, названия местностей, фамилии. Он старался запомнить, но все запомнить невозможно. Стоит перепутать данные, и ценная информация помимо его воли дезориентирует Москву. Подождать еще несколько дней и, когда вновь представится возможность, перечитать эти документы? Но Зорге понимал: всякое промедление может обернуться потерей тысяч жизней в будущей войне. И где гарантия, что он увидит эти документы еще раз?

Рихард взглянул на большие часы, стоявшие в углу кабинета. Посол отправился на обед и мог отсутствовать еще минут двадцать пять — тридцать. Как и большинство немецких чиновников, он отличался крайней пунктуальностью и не нарушал раз и навсегда заведенного распорядка дня.

Делать выписки из совершенно секретных, адресованных лично послу документов строжайше запрещено. Одна эта улика — и полный крах. И все-таки Рихард принимает решение: достает записную книжку, начинает быстро делать заметки…