Рико, Оскар и разбитое сердце

Рядом со мной Оскар снял очки, закрыл глаза и откинул голову. Я сделал так же и тоже закрыл глаза. Но все равно что-то видел. Иногда, когда лотерейный барабан в голове не движется, я вдруг четко и ясно вижу перед собой решение какой-нибудь проблемы. И точно знаю, что надо делать. Вот как вчера вспомнил про герра ван Шертена и его машину. Или как пару лет назад до меня вдруг дошло. Это вовсе не деревья делают ветер, потому что машут ветками! Ветер шевелит деревьями, потому что при этом он сам чем-то машет. Хотя чем, я до сих пор не выяснил.

Я снова открыл глаза.

– Сколько времени?

Голова Оскара наклонилась вперед, и он посмотрел на часы.

– Семнадцать с небольшим.

– Это четыре или пять?

– Пять.

– Ладно, тогда у нас еще куча времени.

Очень хотелось спросить, почему Оскар сказал «семнадцать», а не просто «пять». И что вообще означает это «надцать». Но я не спросил. Лотерейный барабан вел себя довольно тихо. Вот бы и дальше так было!

– Времени на что? – сказал Оскар.

– Увидишь. У меня есть идея.

– Что за идея? – не отставал он.

– План Д, часть вторая, – сказал я гордо.

Лотерейный барабан все-таки начал вращаться, потому что я слегка запутался. Может, это был уже план Е, часть первая? Или план Г, часть третья? Но не хотелось сбивать с толку еще и Оскара. Идея-то по-любому была хорошая. Теперь бы только суметь ее осуществить.

Все еще четверг (Часть 2) Теперь и дни приходится делить на части. Как планы Г или Д. Но виноват в этом не я – а снова Эти женщины!

Оскар сказал, что мой план ему нравится. Но лицо при этом сделал такое, будто лимон надкусил. Да еще такой, у которого кожура битком набита лимонцидами и прочей ерундой.

– Что такое?

– Мне надо в туалет. Очень срочно.

– Большое дело или маленькое?

– Оба.

Но до нашего этажа мы дойти не успели. На втором вдруг раздался стук и грохот. Дверь студенческой квартиры распахнулась – на пороге стояла Юле. С рюкзаком за плечами и в фиолетовой ветровке. Она ужасно здорово подходила к ее глазам фиалкового цвета! А еще лучше – к светлым прямым волосам. Они всегда блестят, словно волнующееся море лютиков и ромашек на весеннем солнце! И пахнут прямо как тысячи роз в волшебном саду! А за ними приветливо журчит ручеек, и на прибрежных холмах кроткие лани ищут, чем бы им поживиться… Скорее всего, ромашками.

Я не виноват, что меня так и тянет в романтику. Оно само так получается. Наверно, немножко виноваты фильмы про любовь, которые так любит смотреть фрау Далинг. Вроде «Красавицы и чудовища». Там тоже есть лани. Но главное тут то, что в каждом сердце есть замочек.

И к моему Юле подобрала самый подходящий ключ. Не важно, что ее светлые волосы выглядели сейчас так, будто по лютикам и ромашкам промчалось стадо коров. Кряхтя, она перетаскивала через порог квартиры тяжеленный чемодан. На лбу даже показались капельки пота. Увидев меня, она нисколечки не улыбнулась.

– Привет, Рико…

Вообще-то я ожидал чуточку больше радости. Как-никак мы не виделись уже целую вечность! И сейчас я втайне радовался, как самый что ни на есть слоновий слон!

Но Юле не обращала внимания ни на меня, ни на Оскара. Самым главным для нее был сейчас этот дурацкий чемодан! За открытой дверью в квартире никого видно не было, но напряжение между Юле и Массудом даже по воздуху передавалось до самой лестницы.

– Ты опять в отпуск едешь? – спросил я и подмигнул. Пусть знает, что я это не всерьез. Женщинам нравятся мужчины с чувством юмора. Так сказала однажды Ирина.

– Не-е, к матери сматываюсь, – отдуваясь, сказала Юле. – С Массудом полный швах. В отпуске пофлиртовала разок от души – так он как с цепи сорвался.

Больше всего хотелось спросить, можно ли мне войти и от души двинуть Массуду. Но, во-первых, он сильно больше и старше меня. А во-вторых, если честно, он нормальный парень. Моммсен, конечно, твердит, что этот чертов перс – наверняка террорист. Но Моммсену я не верю. Вообще-то Персия теперь называется Иран. Там много нефти и где-то на кладбище – домик с мертвым Мавзолом. А если Массуд все-таки подорвет Диффе-93, или Рейхстаг, или что-нибудь еще, до Моммсена это вряд ли дойдет. Он все равно будет лежать поддатый у себя в полуподвале.

– А ты к маме надолго? – спросил я.

– Не знаю еще. – Юле наконец выволокла чемодан на лестничную клетку, выпрямилась и смахнула со лба прядки волос. – Пока не найду тут в Берлине что-нибудь новое, наверно.

Иногда я соображаю немножко медленно, но тут до меня все дошло в один миг.

– Новую квартиру?! – почти крикнул я. – Ты хочешь переехать? А почему не Массуд? Я думал, он…

Юле энергично замотала головой, и ромашки-лютики тут же снова свесились ей на лоб.

– Он остается. Это ж его квартира, в смысле, он главный съемщик. Можешь чуть в сторонку отойти?

Она протиснула чемодан между мной и Оскаром. Потом опять повернулась к двери и рявкнула в коридор:

– Жопа!

И дверью – БУМС!