Рикошет

Я повернулся назад к Маркизу, который придерживал раненую руку, пока его девушка сползала с кровати. Я ударил сапогом по его лицу, откидывая тело назад на кровать, и наставил пистолет на девушку, забившуюся в угол и скрутившуюся клубком.

— Ты приходишь сюда по своей воле?

Оттопырив губу, она дрожала и рыдала, но кивнула головой.

— Оденься и убирайся нахер отсюда!

Она медленно поднялась на ноги, словно олененок, пробующий встать на шаткие ноги впервые в жизни, собрала одежду по полу, и, не разрывая зрительного контакта со мной, покинула комнату.

Маркиз выворачивался в моей хватке, делая медленные движения, словно маленькие гребаные птички до сих пор кружились у него над головой, и я вжал его в матрас, когда достал из кармана черную повязку на глаза. Удар кулаком в лицо прекратил его ерзание и позволил мне завязать повязку на голове.

Тащить его через дом потребовало немало усилий, так как его ноги цеплялись за мусор, которым был усеян пол. Мы выбрались наружу, и я бросил его неподвижное тело на пассажирское сидение.

Из бардачка я взял пару наручников и приковал его к пассажирской двери. Когда пули пролетели справа от меня, я обернулся, чтобы увидеть еще одного дилера в двери. Его пистолет был наклонен в сторону. Я проигнорировал его паршивый прицел, обогнул машину и взобрался на водительское сидение. Колеса издали скрип, когда я сорвался с места.

***

Сильные порывы ветра стегали меня по лицу, пока я тащил Маркиза наверх по ржавой извивистой пожарной лестнице Бук Тауера. Почти двадцать этажей ввысь, а мы были всего лишь на полпути, когда я почувствовал слабое головокружение. Черт возьми, я провел месяцы, тренируясь на износ, но каким-то образом это не подготовило ублюдка во мне к подъему с наркоторговцем на спине. Резкий запах серы из канализационных люков также не помогал.

Я уставился на аллею позади здания, которая была пуста в данный момент. Она проходила перпендикулярно Грант Ривер Авеню — завтра она будет переполнена, но прямо сейчас обычно перекрытый туннель был тихим. Никто не охранял Бук Тауер — еще одного из гигантов Детройта.

Я опустил Маркиза на проржавевшие решетки лестничного пролета, и принялся хлопать по его лицу, пока он не начал мотать головой.

— О, бл*дь! Какого… какого хера происходит? — Руки были связаны у него за спиной, черная повязка до сих пор прикрывала глаза, шея натянулась так, будто волшебным образом отвалится. — Куда ты, бл*дь, меня притащил? — Он ударился о кремнистую платформу, прижавшись к расшатанным железным стержням позади себя.

— Это длинная история, Маркиз, а я не уверен, что у тебя есть на нее время.

— Кто ты, бл*дь, такой? — Он поерзал в своих оковах. — Я к хренам убью тебя! Я убью тебя, сука!

— Как наручники? Слишком туго? Или недостаточно? — Я потянул его за руку, смеясь, когда он отпрянул и прижал ее крепко к своему телу.

— Хочешь узнать, в каких кругах я вращаюсь? Ублюдок долбаный, ты не уйдешь с этим дерьмом. Они найдут тебя и замочат.

— Замочат? Это игра слов? — иронизируя, я вытащил черный кожаный футляр из кармана пальто. — Тебе нравятся игры с порошком?

— Я нихера не скажу. Сраная продажная полиция. Никому нельзя верить.

— Я не полиция. — Расстегнув кожаный футляр, я открыл взору семь шприцов, закрепленных внутри, как набор важных ручек. Пять из семи были наполнены двадцатью кубиками хлористого калия — то же дерьмо, что используется для смертельных инъекций.

Еще один порыв ветра принес с собой звук сигнала машины со стороны бульвара Вашингтон, и Маркиз вскинул голову вверх.

— Помогите! Эй! Помогите мне!

Это было не важно. Никто его не услышит. Даже если бы и услышал, никто не спас бы его. Хотя, смеха ради, я достал белый платок из кармана пальто и засунул ему в рот, пока он не подавился, затем вытянул два ножа, по одному из каждого сапога.

Все-таки я привык работать в тишине.

Ожидание того, пока он успокоится, оказалось дольше, чем я думал, так что я схватил его за бедро и вколол ножом в колено.

Он с грохотом упал, дрожа под моей рукой. Из него вырвалось приглушенное «Бл*дь!», которое едва ли мог унести ветер. Хотя я услышал его, и каким-то образом оно перенесло меня назад в ту ночь.

Открытая дверь оставляет тянущее ощущение у меня в животе, и, прислушиваясь к инстинкту, мой пульс ускоряется, как и мой шаг, когда я поднимаюсь по лестнице в свой дом. На первом этаже темно и тихо, но где-то надо мной я слышу борьбу и смех. Мое сердце бьется в груди, когда я бросаю свою сумку для компьютера вместе с ключами и кошельком и спешу наверх.