Рикошет

— Жена у меня на чемоданах сидит. Самолет скоро.

Он знал, что все равно сейчас сорвется с места, и сказал это лишь для того, чтобы немного прийти в себя, отвлечься от навязчивых догадок о содержании и тоне высказываний жены, если они опоздают на самолет.

— Это недалеко от прокуратуры. Тебе два шага! — с мольбой произнес дежурный.

— Давай адрес.

Когда Добровольский, торжественно неся в вытянутых руках санкционированное прокурором постановление о применении меры пресечения в виде содержания под стражей, вернулся в кабинет, Кромова уже не было.

Добровольский зыркнул по сторонам, словно надеясь обнаружить оперуполномоченного за шторой или в приоткрытом плательном шкафу, потом досадливо, но не без восхищения, хмыкнул:

— Смылся… Вот дает!

Добровольский смотрит на ревизора, спрашивает:

— Парнишка, который вместе с вами на обед уходил, не появился?

Стрюков недовольно выпячивает губу:

— На улице курит.

— Пригласите его, если не затруднит.

— А я? — обижается ревизор, будто его обделили при выдаче санаторной путевки: обещали грузинские грязи — в Цхалтубо, а дали местные — в Карачах.

— Ожидайте, — роняет следователь, поворачивается к Кромову.

— Я пошел? — спрашивает тот.

— Топай, — кивает Добровольский. — Спасибо, что заглянул.

1986 год.