Рикошет (СИ)

— Присаживайся, — говорит она, указывая на диван.

Я присаживаюсь на край дивана, моя нога подпрыгивает от беспокойства. Я смотрю в большое окно, прямо на парк, на клочок земли, зеленый на самом деле немного успокаивает меня.

Доктор Бэннинг держит в руках блокнот, и мои глаза на секунду замирают на нем. Мои проблемы будут задокументированы на страницах, которые (я надеюсь) увидит только она.

— Вы расскажете мне, почему я такая?

Это самое первое, о чем я спрашиваю. Даже не начав с сердечного «Как ваш день?» Нет. Я начинаю с того, что выпаливаю свою самую большую неуверенность: Что, черт возьми, со мной не так?

— Может быть, со временем. Почему бы нам сначала не познакомиться поближе?

Я киваю. Боже мой. Я даже терапию неправильно прохожу… Я ничего не могу сделать правильно.

— Я училась в Йеле, чтобы получить докторскую степень и сосредоточилась в основном на зависимостях, особенно на сексуальной зависимости. А теперь расскажи мне немного о себе. Это не обязательно должно быть связано с сексом.

Это должен быть самый простой вопрос, который она задаст, но мой язык чувствует тяжесть во рту.

— Можно мне немного воды?

— Конечно.

Она встает и подходит к мини-холодильнику, стоящему под картиной Винсента ван Гога. Когда она возвращается с бутылкой воды, я целую минуту откручиваю крышку и делаю глоток.

— Я… я выросла в пригороде Филадельфии. У меня есть еще три сестры, — нервно перевожу взгляд на нее. — Вы уже знакомы с одной.

Доктор Бэннинг ободряюще улыбается.

— А другие твои сестры — ты с ними так же близка, как с Роуз?

— Не совсем, — говорю я. — Поппи замужем, и у нее есть маленькая дочка. Она намного старше меня, так что на самом деле я не росла вместе с ней. А Дэйзи намного младше, и когда я перешла в среднюю школу, то пошла своим путем.

— Какой ты была в старших классах?

Я пожимаю плечами.

— Я не знаю. Я была тихой девушкой. Никто не беспокоил меня, если только я не была втянута в разборки Ло. Обычно, никто никогда по-настоящему не признавал меня, за исключением тех случаев, когда был групповой проект. Я в некотором роде… просто присутствовала там.

— У тебя были друзья?

— Да, Лорен… мой парень. Он, гм, в реабилитационном центре, — я чешу шею.

— Все в порядке, Лили, — легко говорит она. — Роуз объяснила твою ситуацию. Мы поговорим о нем в свое время.

Я вдруг испугалась, что она скажет, что он — корень всех моих проблем. Что, если она скажет мне никогда больше его не видеть? Что, если это и есть решение? Моя грудь колотится от быстрого беспокойства, и в конце концов я выпаливаю:

— Я знаю, что у меня с ним нездоровые отношения, но должен же быть способ быть вместе и решать наши проблемы. Верно?

Пожалуйста, скажи «да». Пожалуйста, не заканчивай это для меня.

Доктор Бэннинг изучает меня долгим взглядом и заправляет прядь волос за ухо, но они выскакивают обратно, такие густые и объемные, что не держатся на месте.

— Пока я хочу сосредоточиться на твоей зависимости, Лили, а потом мы поговорим о том, какую роль твой парень играет в этом. Тебе не о чем беспокоиться, хорошо? Мы попытаемся пройти через это вместе, чтобы найти ответы, которые тебе нужны.

Я лишь немного расслабляюсь и еще больше откидываюсь на подушки, чтобы не выскочить из кабинета.

— Хорошо.

— Отлично, — она кивает и заглядывает в блокнот. — Давай вернемся немного назад во времени. Я хочу, чтобы ты рассказала мне о своих отношениях с родителями. Как они учавствовали в твоей жизни? И как они теперь вписываются в твою жизнь?

Я прищуриваюсь, обдумывая эти отношения, которые я отчаянно пыталась не оценивать в течение долгого времени.

— Когда я была младше, мой отец всегда был занят. Он до сих пор занят. Я никогда не ненавидела его за это. Его успех дал мне много возможностей.

Черт возьми, меня бы не приняли ни в Принстон, ни в Пенсильванский университет, если бы не престиж моей семьи.

— Ты никогда не расстраивалась, что он не может проводить с тобой больше времени?

Я пожимаю плечами.

— Может быть, когда я была маленькой и не понимала, как его тяжелый труд оплачивает наш дом и наши дорогие вещи. Но сейчас я только хочу, чтобы он ушел на пенсию, чтобы у него было больше времени для себя.

— А твоя мать? Она ведь не работает, правда?

— Нет, — говорю я. — Мои отношения с ней… — я хмурю брови, пытаясь выразить словами, как моя мать относилась ко мне по сравнению с другими девочками…. — Я не уверена, как это было раньше. Но теперь она оставила меня в покое. Мы мало разговариваем то здесь, то там, но не более того. Наверное, в основном это моя вина. Просто я мало где бываю.

— Почему это?

Когда я поступила в колледж, то стала все реже и реже посещать еженедельные семейные обеды. Потом я просто прекратила их посещать. Это было действительно единственное запланированное «семейное время», и я всегда находила способ сбежать. Для секса.

Я делаю неглубокий вдох, прежде чем сказать:

— Я не считала всё это важным. По сравнению с моими собственными делами, наверное.