Рикошет. Высокое напряжение. Инферно. Полное блюдце секретов

Чертили схемы, пытались делать анализ и высчитать, где он объявится в следующий раз, совершенно забывая, что дураки не руководствуются никакой логикой и угадывать ход их мыслей – дело пустое.

Специально выделенная бригада ездила по психоневрологическим диспансерам и беседовала с врачами, предъявляя фоторобот. Но композиционный портрет – вещь весьма субъективная, и на его достоверность полагаться не стоило.

Прессу и телевидение пока не подключали, решив не создавать очередного ажиотажа.

Сегодня наверняка подключат, тем более, что придурок имел достаточно однообразный способ действий и всегда был с собачкой.

«Группу пролетарского гнева», то есть убойный отдел, тоже пока не поднимали по тревоге. Хотя товарищ и имел явное намерение убить, но ведь не убил, а убойщики вступают в бой только при наличии трупа.

Сегодня халява кончилась. Впрочем, что толку от одного человека, когда сто пятьдесят безуспешно роют носом землю?

– Что-нибудь есть? – спросил Паша у Музыканта.

– Как и в те разы, наверное. С теткой-то уже не побеседуешь. Со слов вон той бабули, женщина вошла в подъезд, правда, входил ли кто следом, бабка не заметила, отвернулась. Но это ни о чем не говорит. Последний раз он ждал жертву, вернее жертв, возле почтовых ящиков. Якобы газету доставал. Зато бабуля заметила, что минуты две спустя из подъезда вышел молодой парень в малиновой куртке, длинноволосый, в кепочке-бейсболке, с маленькой белой собачкой на поводке. Опять эта сука… – А куда пошел?

– Вон в тот подъезд. Мы слазили туда и обломились. Проходной.

– Ну, значит, не такой он и дурак, хочу заметить. А потерпевшая?

– Лет сорок, ничего особенного, одета неброско. Я насчитал четыре ножевых. Может, больше, там кровища сплошная. – Весело. Еще, кстати, не вечер. – Черт!

Подъехал автобус с районными экспертами. Постовой активно разгонял толпу, не очень стесняясь в выражениях. Странно, ничто не вызывает такого любопытства, как чужая смерть.

Про совпадение примет Паша спрашивать не стал. Они совпадали. Он помнил их наизусть – все уши прожужжали на сходках у начальника. Двадцать пять лет, малиновая куртка, длинные черные волосы, белая собачка-болонка. Малиновый цвет куртки тоже, кстати, говорил о том, что товарищ еще не окончательно спятил. На малиновом не видно крови…

– Твоя земля? – спросил Паша у Музыканта. – Да, – мрачно ответил Серега.

– Ты потом собери с участковых справки по обходу, ОПД все равно мне заводить.

– Хорошо. Хотя, может, попадется? Совсем уж оборзел.

– Чикатило двадцать лет ловили. – Эх… Подошел Таничев.

– Привет, Серега. Мужики, там муж тетки вернулся. Пойдем, покалякаем.

– А, – махнул рукой Музыкант. – Без толку. Что он вам скажет? – Все равно надо, хотя бы формально. Опера двинулись к подъезду. – Хуже всего, когда дурак, – опять запричитал Музыкант. – Никакого страха, никакого смысла. Опасный урод.

– Да, – ответил Таничев. – Дураки опасны. Недавно в нашем РУВД взяли на работу дурака. Следователем. Самого настоящего идиота, состоящего на учете в психушке. Как он прошел комиссию? Но раз взяли, значит, прошел. Сейчас, в принципе, всех берут. Так вот, для преступников это был самый опасный человек. Для преступников любого ранга – начиная от мелкого наркомана и заканчивая бандитским боссом.

Он, как это ни странно звучит, руководствовался только законом. Приносят ему, к примеру, дипломат с пятью тысячами баксов и говорят: «Давайте, товарищ, разберемся по справедливости. Не должен наш брат сидеть в тюрьме».

Дурик башку почешет, потом УПК откроет, полистает и отвечает: «А здесь про пять тысяч ничего не сказано, извиняюсь. Тут про арест сказано, извиняюсь». И хлоп братана за решетку.

Столько он за полгода пересажал, сколько иной за всю жизнь не смог. И не боялся ведь ничего – ни угроз, ни подстав. Одно слово, дурак. Я действую по закону, я действую по закону…

– А сейчас он где?

– Слили парня. Кто-то из крупных мафиози не на шутку встревожился, когда его братву в порядке живой очереди начали отправлять в тюрьму. И пожаловался руководству РУВД. Сначала попытались на взятке хлопца слить. Подключили РУОП, зарядили в дипломат такую сумму, что нам троим до конца дней хватит и детям еще останется. Ан хрен. Дурак опять в кодекс пальчиком потыкал и постановление на арест – будьте любезны. Ну, тогда пришлось действовать старыми методами. Нашли в деле какую-то незначительную ошибку и уволили.

– Ты хочешь сказать, что те, кто не берет и действует по закону, дураки?

– уточнил Музыкант.

– Не обязательно. Но в нашем следственном отделе такой прецедент был единственным. А сказать я хочу, что дураки опасны.

В подъезд посторонних не пускали. Опера кивнули постовому, и тот посторонился, пропуская их к месту происшествия.

Женщина лежала в лифте, свернувшись калачиком. Как говорят медики, в эмбриональной позе. В свете экспертизных юпитеров кровь выглядела неестественно яркой. Как большая, постеленная на пол красная тряпка.