Рикошетом

– Лучше? – спросил меня Зак, когда я вошла в комнату, вытирая полотенцем волосы. Его глаза пробежались по моему телу, огромная футболка СУ едва прикрывала мои бедра. Но удивительно, что я не смутилась под его пристальным взглядом, у меня снова потеплело внутри.

Я чувствовала себя сильной.

– Да, спасибо, – мои щеки порозовели, когда я осознала свой промах. – Дерьмо, я не имела в виду...

– Я знаю, что ты имела в виду, Калли, – он похлопал по кровати, и я забралась к нему. – Значит, твой отец по-прежнему мудак?

– Ага. Я вроде как смирилась с тем, что так будет всегда. Он просто не понимает меня, – я слегка пожала плечами.

Я не была ни мужчиной, ни спортсменкой. Кроме общей ДНК у нас не было ничего общего. Ни единой крупицы.

Между нами повисла тишина, когда я опустилась на кровать и легла рядом с Заком, плечом к плечу. Только мы вдвоем, как в старые добрые времена в домике на дереве наслаждаемся последствиями того, что только что произошло.

– Могу я задать тебе вопрос? – спросила я, нарушая гнетущую тишину.

– Ты хочешь знать, что случилось в одиннадцатом классе.

– Да... – я напрягла спину. – Я много думала об этом моменте. Прокручивала в голове снова и снова бал выпускников и дни, которые предшествовали ему, – я подавила новую волну слез. Я не хотела плакать, только не снова. Но это было так чертовски трудно.

Зак напрягся рядом со мной, но я не смотрела на него. Если бы я это сделала, слезы полились бы, и я знала, что мне нужно подготовиться к тому, что должно было произойти.

К правде о том, почему он так жестоко предал меня.

– Сейчас все это кажется таким незначительным, – тихо сказал он.

Незначительным?

Как могло что-то из того, что произошло в тот год, быть незначительным?

Я отдала ему свое сердце, свое тело... свою девственность, а потом он бросил меня ради игры, которая разрушила все мое детство.

– Мой отец сообщил мне в начале одиннадцатого класса, что хочет, чтобы я играл за команду.

– Что? Я не понимаю, – мой голос дрогнул, когда я попыталась утихомирить свои эмоции.

– Он сказал, что у меня было достаточно времени, чтобы побыть бунтарем, и что пришло время стать тем, кем я был рожден быть. Очевидно, что я послал его нахер.

– Ты никогда ничего не говорил, – боль хлестнула меня изнутри. Тогда у нас с Заком не было секретов друг от друга, по крайней мере, я так думала.

Я догадывалась, что ошибалась.

– Потому что я знал, что это сделает с нами, – он сделал ровный вдох. – Ты ненавидела баскетбол больше, чем я, Калли. Я не хотел заставлять тебя проходить через это. У меня не было никаких намерений когда-либо играть. Я не хотел быть Декланом 2.0. Я просто хотел быть собой... – Зак замолчал, погрузившись в воспоминания. – Я был в таком восторге от бала выпускников, от того, что наконец-то был с тобой. Но прямо перед тем, как я поехал за тобой, мой отец схватил меня за шиворот и начал говорить все эти вещи о семейном наследии и о том, что нужно делать, чтобы поступать правильно, и что я был слишком юным, чтобы влюбляться. Он продолжал твердить, что влюбленные с детства редко преодолевают длинные дистанции. Я знал, что он не оставит это без внимания, но я хотел насладиться балом выпускников со своей девушкой, поэтому я отодвинул это на задний план.

Рука Зака нашла мою, и он переплел наши пальцы вместе. Это было так естественно... так правильно. Но между нами все еще оставалась пропасть.

– Та ночь была одной из лучших ночей в моей жизни, Калли. Я понял, что мне плевать на то, что мой отец заставлял меня играть, это была просто игра. Глупая игра. Я решил, что смогу поиграть и сделать его счастливым, и мы все еще сможем с нетерпением ждать нашего будущего. Поэтому я решил рассказать тебе.

Его пальцы крепче сжали мои, и я, наконец, рискнула взглянуть на него. Глаза Зака были закрыты, брови сдвинуты. Мне хотелось провести пальцами по его лицу и уверить его, что все, что он собирался сказать, не имеет значения. Слишком многое произошло с тех пор. Деклан был в коме, вряд ли когда-нибудь снова очнется, а моей мамы не было. Честно говоря, мы и так уже потеряли слишком много. Но, может быть, вместе мы смогли бы пробраться сквозь горе и боль к исцелению.

– Я болел, помнишь? – продолжил он. – Как только я почувствовал себя лучше, я планировал поговорить с тобой.

Мои брови нахмурились, пока я копалась в своих воспоминаниях.

– Я помню. Я пришла к тебе посмотреть, все ли с тобой в порядке, я волновалась. Но когда я пришла, твой отец сказал, что ты вроде как отдыхаешь. Он пригласил меня подождать, пока он проверит, спишь ты или нет.

Мистер Мессия никогда не был моим самым большим поклонником. Он думал, что я была отвлекающим фактором, в котором Зак не нуждался, и он никогда не пытался скрыть свои чувства ко мне. Наверное, поэтому Зак не часто приглашал меня в гости, и вместо этого мы тусовались в домике на дереве.

– Он вернулся и сказал, что ты спишь, что мне, вероятно, следует подождать еще пару дней.