Рим 2. Легионы просят огня

Стеклянный человек улыбается и кивает — словно я маленький ребенок, который случайно сделал что-то правильно. Смешно.

— Почти угадал.

Я представляю германца Стира — чудовище, отрывающее руки гладиаторам. Песок арены. Вопли толпы. Серебристая фигурка на широкой ладони, он мажет ее кровью убитых…

— Что делает Бык? — спрашиваю я.

— Бык? — похоже, мне удалось застать призрака врасплох. — Ты видел фигурку Быка? Где?!

— Это не ответ.

— Бык дает силу. И все. Когда-то он был у Геракла… Геркулеса.

Безумие германца Стира. Безумие Геракла. Вот в чем дело.

— Силу и… безумие?

Прозрачный человек смотрит на меня. Поднимает брови.

— Что ж… Хорошая догадка, Гай Деметрий Целест. Ты прав. У каждого магического предмета есть то, что делает его не таким уж желанным приобретением.

— Колдовство?

— Скорее, побочное действие. Каждая фигурка забирает часть здоровья. Даже та, что дает бессмертие.

Не бывает дара богов без подвоха. Дар в любом случае несет с собой и проклятье.

— Зачем вам это?

— Мы хотим вернуть свою родину.

— Атлантиду?

Пауза. На мгновение мне показалось, что по губам прозрачного человека скользнула усмешка.

— Да… Атлантиду.

Он продолжает:

— Но для этого нам был нужен человек. Человек, который мог собрать воедино тысячи фигурок. Можешь называть его героем. Или мессией. Это неважно. Главное, что был тот, кто мог стать этим избранным…

До меня нескоро, но все же доходит.

— Мой брат?! Луций?

— Твой брат подавал большие надежды. Жаль, что он так распорядился предметом.

— Как?

Он не отвечает.

Как мой брат распорядился предметом? Умер с ним в руке?! Тоже мне, выбор.

— Ты, легат — не самый лучший хозяин для Воробья, — говорит прозрачный. — Он принесет тебе только горе. Поверь.

Может, стоило бы вернуть фигурку?

Правда? И как мне потом найти ответы?! Хороший вопрос.

Что было написано на столе в той таверне?

"Встань и уезжай

Ты не знаешь игру"

Верно. Я не знаю игру. Но я не собираюсь сдаваться.

— Я рискну, — говорю я.

Молчание.

— Что ж, — кивает прозрачный человек. — Это твой выбор.

* * *

Открываю глаза. В комнате клубится дым — резкий сладковатый запах тлеющей на углях травы. От копоти слезятся глаза и першит в горле.

Я резко сажусь.

Висок словно пронзает железная игла. Ох!

Фокусник смотрит на меня непроницаемым темным взглядом. Белки глаз у него синеватые.

— Что? — спрашиваю я. В голове звенит. Морщусь и потираю висок. Ощущение, что я с глубокого похмелья.

— Проклятье, — говорю я. — Я… что, заснул?

Фокусник, черный как помешательство, слегка улыбается.

— Так и есть. И, похоже, разговаривали с богами, легат.

Кха-кха. Я откашливаюсь. Во рту кисловатый привкус — как от вулканического пепла.

— Что это было?! Где прозра… — я замолкаю.

Я вижу человека в капюшоне. Он сидит спиной ко мне у жаровни. Значит, это был не сон?!

В два шага я оказываюсь рядом. Сдергиваю капюшон…

И застываю. Проклятье!

Человек поднимает голубые глаза. Глубокий шрам пересекает лицо от виска до челюсти. Светлые волосы, прямой нос. Ему лет двадцать пять. На щеке выжжено клеймо — беглец.

Он уродлив, да. Но он человек и раб, а не прозрачный… или полубог.

— Прости, — говорю я.

Лицо фокусника неподвижно, словно каменная маска.

— Прощайте, легат, — говорит он. — Может, еще встретимся. И удачи вам.

Я киваю.

Смешно.

Глава 4. Человек с серебряным лицом

Титан Прометей подарил людям огонь. И в каждом человеке есть частица этого дара — иначе бы у нас не было бессмертной души.

Так говорят.

Но одно все забывают…

Откуда Прометей взял огонь? Правильно. Позаимствовал у кузнеца Вулкана, обитающего в глубинах Эреба. В подземном мире…

В мире мертвых.

Какая ирония. В каждом из нас — без исключения! — горит огонь Преисподней. Отражаясь в черных водах болота Коцит. Да, за это надо выпить неразбавленного…

Каждый человек носит в себе частицу Ада.

* * *

"Эй, ты!" — удачное имя для домашнего раба. Никогда не забудешь.

— Господин, он здесь, — говорит Эйты.

— Хорошо.

Я откладываю стило и восковую табличку, встаю.

В атриуме палатки ждет невысокий кавалерист. При виде меня он выпрямляется. И тут я понимаю, насколько он худой. Скелет, кое-как обтянутый кожей. Болезненно бледное лицо с желтизной, запавшие глаза.

Он вскидывает руку, чтобы отдать честь — и вдруг начинает кашлять. Пытается зажать рот ладонью. Бесполезно.

Кха-кха. И словно рвется что-то внутри. И чем сильнее кавалерист пытается сдерживаться, тем хуже.

— Про… простите, легат, — говорит он наконец.

— Давно это у вас?

Кавалерист поднимает взгляд. С трудом выпрямляется.

— С похода Тиберия.