Рим 2. Легионы просят огня

В легионах царит оживление.

Германцы взбунтовались? Нормально. Ничего нового.

Отправят какую-нибудь когорту для усмирения бунтовщиков, остальной легион будет дальше делать свои дела.

Так всегда бывает. Не стоит беспокоиться раньше времени.

Солдату положено думать одним днем.

* * *

После казни заложницы Вар выглядит еще более бледным и потерянным. Кожа напоминает старый пергамент.

Арминий, как всегда бодрый и собранный, излагает план. Он младший по званию, поэтому говорит первым:

— По пути в зимний лагерь легионы пройдут по землям марсов. Нужно воспользоваться временем, пока погода еще теплая. Тогда мятеж будет подавлен в этом году, а не останется тлеть до следующего лета. Воля и решительность — это то, что заставит германцев принять власть Рима, пропретор. Германцы презирают слабость.

— Зачем столько? — спрашивает Нумоний. Его глаза холодно ощупывают лицо германца. — Три легиона? Может, вполне хватит и пары когорт? Для одного небольшого племени?

Арминий невозмутимо встречает взгляд легата. Он снова выглядит большим римлянином, чем все настоящие римляне вокруг него. И теперь я знаю, почему.

— Вы совершенно правы, легат. Двух когорт было бы вполне достаточно… будь это только марсы. Нельзя недооценивать противника. Что, если восстало не одно племя?

Молчание. С ним трудно не согласиться. Любой, даже случайный, успех мятежников вызовет в провинции новые волнения. А Великая Германия — далеко не самое спокойное место изначально.

Вар думает.

— Наказать марсов… и сразу в зимний лагерь?

— Да, пропретор.

— Хорошая идея, — говорит Квинтилий Вар наконец. Похоже, он доволен, что не пришлось выдумывать план самому. — Так и сделаем. Приказываю: Семнадцатому, Восемнадцатому и Девятнадцатому легионам сворачивать лагеря. Готовить обоз. Собирать вещи. Мы идем в земли марсов, а затем — в Ализон, на зимние квартиры.

— Зимний лагерь — это хорошо, — говорит Нумоний. — Но…

— Но сначала мы должны наказать варваров за неповиновение! — закачивает Вар.

Мы с Нумонием переглядываемся. Похоже, спорить бесполезно. Наш "великий судья", как прозвали Вара солдаты за страсть к судилищам, уже принял решение.

А план… План хороший. Но даже прекрасные планы могут пойти наперекосяк.

Я поворачиваю голову и встречаю спокойный взгляд Арминия. Голубые глаза. "Ты со мной?" словно спрашивает он.

Луций — мой старший брат. Он знает лучше… наверное.

— Да, пропретор, — говорю я медленно. — Я согласен с префектом Арминием.

— Конечно, пропретор, — Гортензий Мамурра, легат Девятнадцатого, манерно улыбается. — Как скажете, пропретор. Думаю, это прекрасная мысль.

Нумоний Вала молчит. Затем кивает. И только позже, словно забывшись, поднимает руку и пальцами проводит по багровеющей ленте шрама.

* * *

Легионам дан приказ: всеобщий сбор. Переезжаем! И — война.

Лагерь Семнадцатого Победоносного превращается в гудящий муравейник.

Префект Эггин, трибуны, центурионы — заняты настолько, что даже ненавидеть меня у них нет времени. Тысячи вещей должны быть собраны. Тысячи дел — решены.

Соседний городок — уродливый нарост, связавший три лагеря вместе — тоже бурлит. Вслед за легионами пойдет обоз. Оставлять ничего нельзя. Все — от колышка палатки до последней шлюхи — последует за легионами.

Так положено.

Легионеры оживились.

Зимние лагеря — это Ализон, там хорошо. Там тепло и каменные стены. Там весело и безопасно…

Наверное.

Но до него еще нужно добраться.

Глава 8. Все еще живы

Центурион поднимает деревянный меч за середину — двумя узловатыми пальцами. Смотрит на тирона исподлобья, морщит брови.

— Как твое имя, зелень? — спрашивает наконец.

— Фурий Люпус.

— И ты действительно стоишь своего имени?

Смешки.

Это имя означает "яростный волк". Конечно, оно дорогого стоит…

Тирон выпрямляется.

— Да.

И вдруг получает удар в голову. Темнота. В ушах плавится алый звон, набегает, словно волна, захлестывающая лодку.

— Живой? — спрашивает центурион. — Эй, зелень!

— ЦЕН, ДА, ЦЕН! — орет тирон на всякий случай. Перед глазами — туман. Штормит. Желудок Фурия сжимается так, что тирона вот-вот вывернет наизнанку. Стоять, стоять, не падать!

— Хорошо, — центурион опускает палку из виноградной лозы, которой только что ударил мальчишку. — Откуда у тебя это имя?

— Мне дал его легат.

Брови центуриона взлетают вверх.

— Что?! Какой еще легат?!

— Гай… — новобранца качает. — Деметрий… Целест.

Смех стихает. Легионеры переглядываются.

— Чем ты заслужил такую честь? — спрашивает центурион. Ему действительно интересно. Он из другой центурии, поэтому не знает о том знаменитом дне, когда новый легат участвовал в занятиях вместе с новобранцами.

— Меня ударил легат!

В учебной схватке. "Здорово он дерется". А потом легат с учителем фехтования отдубасили друг друга палками так, что весь легион до сих пор это вспоминает.

Центурион поднимает брови.

— И?

— И назвал имя!

Центурион некоторое время думает, прежде чем поверить. Ну, хорошо.

— Я буду звать тебя Волчонком. Свободен, зелень. Да, запомни. Здесь я устанавливаю правила. Я, центурион, а не легат и даже не император. Понял меня?!

— Цен, да, цен!

— Не слышу!