Рим и эллинизм. Войны, дипломатия, экономика, культура

Важным событием стало издание книги Э. Бэдиана[38]. Ему принадлежит выработка концепции иностранной клиентелы. Осознание её неэффективности привело к прямому управлению завоёванными территориями, но главным фактором Э. Бэдиан считает лишь малую эффективность прежней системы. Важен вывод автора об отсутствии у сената заранее обдуманного плана завоевания Средиземноморья. Признавая наличие римских интересов на Востоке, он в то же время верит и в миролюбие сената.

Для своего времени заметным явлением стало издание многотомной «Кембриджской древней истории». Однако она впитала в себя не только достижения, но и недостатки периода, в частности – концепцию «оборонительного империализма». В итоге она довольно быстро морально устарела, что и привело к новому изданию, которому, похоже, суждена долгая жизнь, т. к. оно избавилось от многих минусов предыдущего. Совместными усилиями западных антиковедов издаётся фундаментальный труд «Подъём и упадок римского мира», первый том которого едва ли устареет, поскольку написан с академической сдержанностью в оценках[39].

Отметим интересную книгу Б. Форте[40], на наш взгляд, незаслуженно раскритикованную М. Кроуфордом за «банальное заключение»[41] о том, что греки не любили римлян, помыкавших ими. Свой вклад в биографический жанр внёс Г. Бенгтсон, но, подобно многим предшественникам, он искусно обошёл дискуссионный вопрос об италийских амбициях Филиппа V[42], якобы действительно имевших место в планах македонского царя.

Длительную дискуссию вызвала неординарная работа У. Харриса, детально исследовавшего римский империализм периода Республики[43]. Книга богата фактическим материалом, содержит новые мысли, опровергает многие устоявшиеся представления. Однако автор почти всё сводит только к жажде славы и добычи, преувеличивает агрессивность римского народа, не затрагивает причин перехода к провинциям, не даёт чёткого решения проблемы аннексии. В проблеме римского империализма учёные разделились на «романистов» и «эллинистов», первые (М. Олло) настаивали на неагрессвности Рима, вторые (Ф. Уолбэнк) проводили мысль об оборонительной позиции эллинистических государств[44]. Оба мнения, на наш взгляд, являются крайностями. И хотя восточной агрессии Рима уделили внимание столь авторитетные учёные, как «патриарх антиковедения» А. Тойнби, Э. Бэдиан, П. Бенеке, В. Эренберг, Н. Хэммонд, Г. Делл и многие другие, некоторые их выводы представляются нам недостаточно обоснованными. Тема римской политики остаётся одной из актуальнейших, можно согласиться с Ю.Е. Журавлёвым, «не только потому, что во многом объясняет дальнейшую судьбу Средиземноморья, но и тем, что оказывается созвучной острым современным международным проблемам»[45].

Из важнейших работ последнего десятилетия периода отметим две. Р. Эррингтон[46] кроме сложнейшей проблемы датировки вступления Этолии в 1-ю Македонскую войну затронул некоторые другие острые аспекты, которых обычно избегают более осторожные исследователи. И. Гарлан одним из немногих указал, что причиной Иллирийских войн были не коммерческие, а стратегические интересы Рима, что отношение сената к этолийцам определялось прежде всего той ролью, которую они играли или пытались играть в жизни Греции[47].

4. Современный период: с 1980 г. Начало периода определено нами довольно условно. Критерии: 1. Нарастающее влияние современной жизни на внутреннее восприятие и оценки далёкого прошлого (не модернизация!). 2. Развитие контактов благодаря электронной почте. Улучшение доступа к информации благодаря Интернету. 3. Увеличение роли ранее «периферийных» центров антиковедения. Растущий международный авторитет финских, испанских, нидерландских, чешских, польских, хорватских античников, в меньшей степени – отечественных. 4. «Примирение» отечественного антиковедения с западным. Нам всегда претило определение «буржуазная наука», ибо наука едина, и делить её таким образом… Уничижительные оценки зарубежной историографии – пережиток «холодной войны» и «противостояния двух миров». Критиковать нужно конкретные построения автора, а не его государственную принадлежность или приверженность другой идеологии.