Рим: история города

Всего пятьдесят лет назад реакционный папа Григорий XVI (1831–1846) быстро свел на нет постановления Венского конгресса. Поддерживаемый на протяжении всего своего правления силами австрийской армии, этот недалекий монах запретил строительство телеграфа и железной дороги в Папской области, назвав последнюю (неизвестно, был ли это сознательный каламбур) chemins d’enfers[47]. Несмотря на давление, даже со стороны политических сторонников, он отказался от ограниченного допуска в собрания, а тем более назначения светских людей на административные должности. Его Рим был грязным, темным и убогим, бедность крестьянства опустилась до средневекового уровня. Евреи жили в гетто и носили особую одежду. Удушающая политическая атмосфера, многочисленные секретные сети шпионов, повсюду двойные агенты — и в Риме, и за границей. Это был реальный мир Джузеппе Мадзини, политического ссыльного и идеолога Рисорджименто, а также выдуманный мир одного из персонажей Уилки Коллинза, графа Фоско, злого гения из романа «Женщина в белом» (1860).

Несгибаемый папа Григорий стал последним оборонительным рубежом системы, которая просто не могла сохраниться. Ему наследовал сравнительно молодой (для папы) человек, только что отметивший пятьдесят четвертый год со дня своего рождения. Джованни Мария Мастаи-Ферретти стал править как Пий IX. Он зарекомендовал себя либералом, поддерживал умеренные изменения в управлении Папской областью, проявил некоторое сочувствие идеям объединения Италии. Его избрание и провозглашение политической амнистии в столице приняли с энтузиазмом. Когда он в открытом экипаже проезжал по городу, его бурно приветствовали, детей подносили к нему для благословения. Но как быстро все меняется! В 1848 году Джордж Маколей Тревельян в своей книге «Защита Гарибальди и Римской республики» удостоил Пия лишь слабой похвалы:

Вкладом Пио Ноно в решение этих трудностей стала легкая доброжелательность по отношению к гражданам, и за два тревожных года на троне он не полностью исчерпал ее запасы.

Дни отваги

После побега папы в Неаполитанское королевство римляне изменили свое отношение к бедному Пио Ноно, а после возвращения Пия поворачивались спиной, когда папа проезжал мимо них в закрытой коляске. Пий окончательно перепугался, когда в ноябре 1848 года был убит его премьер-министр Росси, отправившийся на открытие палаты депутатов в палаццо Делла Канцеллариа. В феврале 1849 года Гарибальди вошел в Рим как командующий нерегулярным войском и был избран депутатом парламента от Мачераты, в марте за ним последовал Мадзини. Так родилась недолговечная, но героическая Римская республика 1848/49 года.

Со странной смесью религиозного мистицизма и политического хладнокровия, сохранившихся у него на протяжении долгих лет ссылки, Мадзини написал о своем прибытии в Рим:

Я вошел в город вечером, испытывая трепет и почти благоговение. Несмотря на нынешний упадок, Рим был и останется для меня храмом человечности. Из Рима однажды начнется религиозное преобразование, предопределяющее третий этап нравственного объединения и возрождения Европы. Проходя через ворота Порто дель Пополо, я вздрогнул, точно от удара электрического тока, ощутив дыхание новой жизни.

И хотя Мадзини, Гарибальди и другие революционеры продолжали действовать, «словно люди, возле ворот которых стоит враг, и в то же время как люди, работающие ради вечности» (из выступления Мадзини в законодательном собрании Республики), даже эти политические мечтатели понимали, что обречены. Объединенная военная мощь Неаполитанского королевства, Австрии и Франции обрушилась на них, и между этими тремя силами сложилось почти соревнование, кто первый одержит победу над революционерами и вернет папу. По иронии судьбы, душителем свободы оказалась Франция, а победителями — президент Французской республики Луи Наполеон и генерал Удино. Борьба внутри и вокруг города в мае — июне 1849 года оставила много памятников, особенно на Яникуле, где двадцать лет спустя Италия праздновала свое объединение.

Во времена Республики многие экспатрианты оставили город, некоторые — из политической симпатии к папству, другие попросту боялись за собственную шкуру. Хотя Браунинги очень хотели объединения Италии, за процессом они наблюдали со сравнительно безопасного расстояния — из Флоренции. Уильям Стори и Маргарет Фуллер остались в городе и поддерживали оборону как морально, так и физически. Мисс Фуллер каждый день ходила в госпиталь, ухаживала за ранеными. Она писала: