'Рим, конечно Рим!' или 'Итальянское танго'

- Успокойся, девочка. Тебя кто-то ввел в заблуждение: Паола отдала дочери подлинного "голубого принца". Специальный эксперт заверил это документально.

- Я... я ничего не понимаю. - Кристина сжала виски, в которых что-то пульсировало и звенело. Звон нарастал, становясь невыносимым. Это сигналил телефон.

- Алло... Хорошо, пропустите. - Стефано опустил трубку и мрачно посмотрел на притихших подруг. - К нам поднимается инспектор Джованни Курбе.

Инспектор, оказавшийся ещё более щуплым и усталым, чем выглядел на экране телевизора, быстро оглядел комнату.

- Счастливого Рождества, синьорины, синьор Антонелли... Прошу прощения за вторжение в столь неподходящий час - я и сам предпочел бы остаться дома. - Механически произнося подобающий случаю текст, инспектор присмотрелся к женщинам и сделал шаг к сидящей у камина Кристине. - Вы - синьорина Ларина, гражданка России, находящаяся на службе в агентстве "Стиль"?

Подавшись вперед, Кристина кивнула.

- Скажите, припаркованный у этого дома автомобиль "фиат" серого цвета принадлежит вам?

- Да. Я взяла его напрокат в частном гараже.

- Тогда, может быть, синьорина узнает эту вещь, найденную сейчас нами в её багажнике? - Инспектор достал из кейса целлофановый пакет с комком красной ткани, в которой сразу можно было узнать отороченный белым синтетическим мехом длинный колпак Санта-Клауса.

- Нет, - отрицательно качнула головой девушка. Она знала наверняка, что даже детям Эудженио похожего костюма не покупала.

В комнату, не снимая плаща, вошел высокий худой мужчина и кивком головы поздоровавшись с присутствующими, позвал инспектора Курбе. Пошушукавшись в сторонке, инспектор представил высокого:

- Мой помощник, сержант Карготти, занимающийся этим делом.

Инспектор взял у помощника пакет и, достав из него серебристую сумочку, повертел её в вытянутой руке:

- Кому-либо из присутствующих знакома эта вещица?

- Можно посмотреть поближе? - попросила Бэ-Бэ.

Не прикасаясь к улике, она осмотрела её и подняла скорбные глаза на полицейского:

- Да. Такую же... похожую сумочку я видела у Кристины на балу.

- А вы, синьорина Ларина, узнаете эту вещь?

Взяв сумочку, Кристина открыла её, и тут же отдала полицейскому.

- Это моя сумка, мой платок и моя губная помада.

- В таком случае, вы смогли бы объяснить, как ваша вещь попала в переулок, где сегодня вечером было совершено преступление?

Кристина закрыла глаза и отрицательно замотала головой. Она уже поняла, что никакие клятвы и заверения не помогут: кто-то чрезвычайно хитрый и безжалостный умело расставил ловушки. Дверца захлопнулась - птичка попала в клетку.

- Карготти, уведите девушку. У нас достаточно улик, чтобы предъявить ей обвинение, - устало сказал Курбе.

- Простите, инспектор, возможно, я могу как-то помочь этой синьорине остаться на свободе до завершения следствия? Я мог бы внести залог или взять её на поруки... - заслонил Кристину от полицейских Стефано.

- Увы, синьор Антонелли. Мы не в Америке. Вы сможете облегчить положение подозреваемой своими правдивыми и обстоятельными свидетельскими показаниями.

Спускаясь по лестнице, Кристина увидела мельком недоуменно застывшего Генри. И свое отражение в зеркалах: изящная блондинка в алом вечернем платье идет по мраморной лестнице рука об руку с высоким желтолицым господином в полицейском мундире. Господин не смотрит на свою спутницу, уверенный в собственной власти - ведь запястье блондинки надежно приковано к его мускулистой руке стальным кольцом.

В полицейской машине они тоже сидели рядышком, как близкие друзья. Дождь, превратившийся в мелкий снежок, припорошил все вокруг серебряной пылью. Мир готовился к пробуждению - чистый и нежный, как новорожденное дитя.

Полицейские курили "Житан", распространяя в машине запах крепкого табака и пота. "Вот так и пахнет тюрьма", - подумала Кристина, не в силах оторвать глаз от зарешеченного оконца, где над дымчатым серебром горизонта занималась заря нового дня.

Часть вторая.

ПОДАРИ МНЕ СВОЙ СОН

Джованни Курбе был, как говорили о нем в криминальном отделе, "продуктом франко-итальянского производства". В общении и делах он умело использовал свое происхождение полукровки, ссылаясь, в зависимости от обстоятельств, на специфику французской или итальянской крови. Так, случаи рукоприкладства с подследственными Джованни оправдывал итальянским темпераментом, а блистая в общении с дамами преувеличенной галантностью, застенчиво напоминал: "Я же француз, мадам".

Паола Гватичелли дель Форте была именно из той породы женщин, которая превращала грубоватого, неравнодушного к своей внешности инспектора в образец деликатности и шарма. Он сумел предугадать это, отправляясь с визитом в графское поместье: тщательно побрился, воспользовался одеколоном, пренебрегаемым в повседневной жизни, и даже надел костюм, предназначенный для торжественных церемоний и встреч с высшим начальством.