Рим. Прогулки по Вечному городу

Папу в его алом плаще с длинным шлейфом, сарра del papa, провели по коридору. Кардинал нес за ним шлейф, перекинув его через руку. Климент плакал, глядя вниз в окна коридора на ужасающие сцены на улицах и на площади перед собором, где швейцарская гвардия вела неравный бой.

Окна в коридоре располагались так близко друг к другу, что кардинал, боясь, что папу опознают аркебузиры внизу, накинул плащ ему на голову и плечи, и в таком виде Климент VII был доставлен в замок. Это было поистине счастливое избавление. В те дни одного кардинала чуть не затоптали насмерть в давке бегущих, другого выбросили в окно, а третьего подняли в корзине на крепостной вал. Чуть раньше в тот же день, утром, небезызвестный Бенвенуто Челлини целился из своей аркебузы в коннетабля Бурбона и был лишь одним из многих мечтавших застрелить его.

Ланчиани пятьдесят лет назад рассказывал, что римские матери до сих пор поют на ночь капризным детям колыбельную, которая начинается словами «Fatti la паппа, е passa via Barbone!» — «Человек с длинной бородой, Барбоне, который присвоил себе имя Бурбон», — настолько долгой оказалась память об ужасе тех дней.

Разграбление Рима двадцатью тысячами немцев, четырнадцатью тысячами итальянцев и пятью тысячами испанцев продолжалось восемь дней. Творились неописуемые безобразия: кардиналов со связанными за спиной руками тащили по городу и держали в заложниках, требуя выкупа, а одного в гробу отнесли к Капитолию и похоронили бы заживо, если бы кто-то не заплатил за его освобождение. «Святыни собора Святого Петра больше пострадали от испанцев и ломбардцев-католиков, — говорил Ланчиани, — чем от сарацинов в 846 году. Испанцы обыскали каждую гробницу. Они сняли с тела Юлия II папские одежды; они играли со своей добычей, они валялись, растянувшись на священных алтарях; они пили из великолепных средневековых чаш ручной работы, пируя с распутными женщинами, подстилая под себя драгоценные рукописи, собранные Пием II и Сикстом IV… Бюсты святого Петра и святого Павла, голова святого Андрея и голова Иоанна Крестителя были похищены из гробниц в Латеране и Ватикане и из церкви Святого Сильвестра. Германский солдат повесил на кончик своей пики копье, то самое, которым как считали, Лонгин пронзил Спасителя на Кресте… Плат святой Вероники, сохранивший черты Иисуса, таскали из таверны в таверну под крики пьяной солдатни».

Германцы были самыми свирепыми, пока не напивались и не начинали дурачиться: верхом на мулах, одетые в великолепные плащи и митры, с пьяной серьезностью изображали церемонии папского двора. Испанцы отличались жестокостью, а итальянцы — злобной изобретательностью.

Девяносто швейцарцев и четыреста итальянцев вместе с папой и тринадцатью кардиналами оказались осажденными в замке. Еды не было, и ослиное мясо в качестве деликатеса приберегалось для папы. В детей, которые попадались, когда пытались на веревочке спустить голодающим овощи, безжалостно стреляли испанцы, а бедную старую женщину, которая принесла папе несколько листиков салата, повесили.

Несчастный папа, на чью голову свалилось отмщение за все земные прегрешения папства, страдал безвинно, ибо сам Климент, пусть недоверчивый и нерешительный, был неплохим человеком. Он плакал и молился и в конце концов сдался. Драгоценности папской тиары, которые извлек из нее Бенвенуто Челлини и зашил в папские одежды, должны были послужить выкупом. Несколько месяцев спустя папе удалось, переодевшись садовником, бежать из Рима. В следующем году к его унижению прибавился еще один штрих: он подружился с Карлом V и возложил императорскую корону на его голову. Император — один из тех людей, которых всегда представляешь себе старыми; возможно, за это в ответе портрет кисти Тициана, хранящийся в Прадо. Между тем это был очень неприятной наружности, дурно сложенный молодой человек всего лишь тридцати лет, когда, благодаря своей ловкости и изобретательности, он зажал папство в кулак. Генрих VIII Английский, женившийся на тетке Карла, Екатерине Арагонской, когда-то счел его слабым юнцом!

В коридоре замка Святого Ангела, как и в лондонском Тауэре, вас охватывает чувство, что больше ничего радостного никогда не случится.

7

Ошалевшие толпы туристов всех национальностей с необыкновенной выносливостью ходят по Ватиканским музеям с десяти до двух часов. Они торопливо осматривают все, что вряд ли можно осмотреть и за целую жизнь. Однако это удивительный опыт — пройти по бесконечным коридорам, и, пусть поверхностно, ознакомиться с великой сокровищницей пап эпохи Возрождения. Туристы переходят из египетских залов в этрусские, из греческих в римские, восхищаясь богатством древнего мира.

Каждый новый папа пополнял коллекцию, папа-пуританин был редким явлением, как, например, суровый Адриан VI. Его так шокировал языческий дух ренессансного искусства, что он пригрозил побелить Сикстинскую капеллу, а «Лаокоона» выбросить в Тибр.