Рим. Роман о древнем городе

Несколько предпринятых на протяжения лета попыток закончились падениями и, соответственно, шишками, синяками, ссадинами и взбучками от матери, не одобрявшей рваные туники, расцарапанные ладони и ободранные коленки.

В конце концов Потиция сумела проникнуть в пещеру и сразу поняла, что дело стоило таких усилий. Пещера казалась ей огромной, да и на самом деле никак не уступала по размеру хижине ее семьи. Она уселась на выступ скалы, который образовывал естественную скамью, и положила руку на уступ, вполне способный послужить полкой. Пещера походила на дом, только сделанный не из веток, а из камня, и словно ждала, когда девочка предъявит на нее свои права. В отличие от горячих источников, о пещере в поселке никто не знал: Потиция оказалась первым человеком, которому удалось туда проникнуть.

Пещера стала ее тайным убежищем. В жаркие летние дни она убегала туда, чтобы вздремнуть. В сырые осенние дни сидела внутри, где было сухо и уютно, прислушиваясь к шуму бессильного перед камнем дождя.

Однако, по мере того как Потиция росла, изучение окрестностей отступало на второй план – ей следовало перенять у матери необходимые женские навыки, такие как приготовление пищи или плетение корзин из камыша. Судя по телесным признакам, Потиция приближалась к детородному возрасту. Мать посоветовала ей присмотреться к жившим по соседству юношам и решить, за кого бы она хотела выйти замуж.

В ознаменование наступления зрелости отец Потиции преподнес ей драгоценный подарок – амулет из желтого металла, именуемого золотом.

На протяжении десяти поколений золотой самородок, подаренный Таркетием Ларе, оставался в своем первозданном состоянии, ибо металл казался слишком мягким, чтобы его можно было обработать. Однако заезжий финикиец рассказал дедушке Потиции, что золото можно сплавить с другим драгоценным металлом, именуемым серебром. За немалую цену финикийский мастер придал самородку форму в соответствии с указаниями деда. По финикийским меркам, изделие получилось грубым, но в глазах Потиции оно было настоящим чудом.

Приспособленный висеть на кожаном шнурке амулет приобрел вид крылатого фаллоса. Отец называл его Фасцином и говорил, что он способствует плодовитости, оберегает женщин и младенцев при родах и защищает от сглаза.

Хотя Потиция расспрашивала отца и внимательно слушала его ответы, она так и не поняла, то ли этот амулет действительно являлся Фасцином, то ли Фасцин обитал в нем, то ли он лишь изображал Фасцина, как идолы финикийцев изображают их богов. Однако отсутствие четкого понимания сущности амулета вовсе не помешало Потиции, надев его, почувствовать себя взрослой.

Она уже не была девчонкой с ободранными коленками и грязными ногами, беззаботно болтающейся по кажущемуся ей огромным, но на деле маленькому миру Румы. Правда, и повзрослев, Потиция сохранила в себе ребяческое ощущение чуда и нежную тоску по миру детства, в котором мало чего стоит бояться и который сулит так много открытий.

До недавних пор этот мир оставался местом, где незнакомцы встречались в доброй компании и где Потиция могла растить детей, не беспокоясь за их безопасность, позволяя им бродить где хочется, как делала в детстве сама. Но теперь все изменилось. Мир стал мрачным и опасным. Родители не спускали с детей глаз, и даже взрослые не решались бродить по Руме в одиночку.

Появление монстра Какуса изменило все.

* * *

Первой его увидела Потиция в тот день, когда шла к реке с корзинкой белья. При виде страшилища девушка пронзительно завизжала, бросила корзину и помчалась в селение, преследуемая чудищем, издававшим жуткие звуки, от которых у нее мурашки пробегали по коже.

«Какус! Какус!» – еще долго звенело у нее в ушах.

Но надо же такому случиться: когда силы ее уже были на исходе и она не могла больше бежать, эта жуткая образина отказалась от погони. Сомнений не было – произошло чудо, и спас ее, конечно же, Фасцин, только Фасцин, и никто, кроме Фасцина. Недаром она всю дорогу, до самой деревни, сжимала на бегу амулет, умоляя Фасцина о защите и шепча вслух: «Спаси меня! Спаси меня, Фасцин!»

Уже потом, дрожа от волнения, она снова шептала амулету слова благодарности, уверяла его в своей преданности и сама при этом не знала, что то была молитва – в том смысле, который придавали этому слову финикийцы. Обращение не к безымянному нумену, обитавшему в том или ином месте, а к могущественной сверхчеловеческой сущности, обладавшей разумом и способной понять ее слова. Она не предлагала нумену ритуальных жертв, она молилась, обращаясь к богу. В тот момент, хотя Потиция вела себя так, не имея ни малейшего представления о значимости происходящего, Фасцин стал первым местным божеством, которому стали поклоняться в земле Румы.

* * *