Рим. Роман о древнем городе

В тот день была очередь Рема носить железную корону. Она плотно сидела на его голове и не сваливалась даже во время поединка, пока Ромул, внезапно потянувшись, не сорвал ее с головы брата. Рем вскрикнул и попытался отобрать корону. Каждый из близнецов ухватился за нее обеими руками. Они дергали ее туда-сюда и в результате, ничего не добившись, застыли друг перед другом на коленях, вцепившись в железный обруч с такой силой, что побелели костяшки. Кровь сочилась из пальцев, окрашивая корону в красный цвет.

Неожиданно Рем утратил хватку, выпустил корону и опрокинулся назад. Опрокинулся и Ромул, но мгновенно снова поднялся на колени и, обеими руками вознеся над упавшим навзничь братом доставшуюся ему корону, изо всех сил обрушил ее Рему на голову. Потиций, все это время продолжавший неистово шептать молитвы, услышал страшный звук ломающегося черепа – резкий хруст, подобный хрусту сломанной в зимний день промерзшей ветки. Удар по голове Рема был настолько силен, что оставил в черепе вмятину величиной с кулак.

Тяжело дыша и дрожа от напряжения, Ромул на миг задержал взгляд на лице Рема, с трудом поднялся на ноги, надел на голову окровавленную корону и, шатаясь как пьяный, обошел вокруг неподвижного тела.

– Ну, вы все, видите! – крикнул он с ужасом взиравшим на него людям, указывая на Рема. – Вот что бывает с теми, кто перепрыгивает через мои стены!

Кто-то в толпе ахнул. Некоторые заплакали. Иные, самые отпетые и кровожадные головорезы из явившихся в Рим искать убежища на Холме бродяг, одобрительно загоготали. А до слуха Потиция донеслись стоны придавленных рухнувшей стеной людей, о которых все позабыли.

Голова Потиция закружилась, перед глазами расплывались маслянистые пятна. Этот момент казался нереальным. Каким-то образом реальный мир исчез, и его место занял этот кошмар.

Неожиданно Ромул замер на месте. Плечи его опустились, взгляд, последовавший за его же рукой до окровавленного указательного пальца, упал на разбитое лицо и проломленную голову брата. Грудь начала конвульсивно вздыматься и опадать. Он откинул назад голову, упал на колени и издал такой вой, какого никто из присутствовавших никогда не слышал. Все заткнули уши, чтобы не слышать и сейчас. Потиция этот звук поверг в такой ужас, что кровь застыла в его жилах, а сердце, казалось, перестало биться.

Ромул рухнул на тело брата, сотрясаясь от рыданий.

Потиций отвернулся и увидел Пинария, который, в свою очередь, не сводил взгляда с безумствующего Ромула. Потицию снова показалось, что все это кошмар или бред, ибо не мог же Пинарий на самом деле взирать на весь этот немыслимый ужас с едва заметной улыбкой?

* * *

Рема похоронили на вершине Авентина, на том самом месте, с которого он обшаривал взглядом небо в поисках стервятников. Потиций руководил похоронными обрядами. Ромул стоял среди скорбящих. Он не плакал и ничего не говорил, панегирик произнес Потиций. Ромул вообще больше никогда не говорил о брате и после похорон не разрешал никому произносить имя Рема в своем присутствии.

Все заметили, что со смертью Рема неудачи и заминки на строительстве прекратились. Укрепления продолжали возводить, несчастных случаев больше не было, и грандиозный замысел пришел к удачному завершению.

Неужели Рем солгал Потицию, отвергнув обвинения в том, что это он чинит строительству препоны? Нет. Потиций верил, что виноват кто-то другой, и этот кто-то прекратил мешать работам после смерти Рема, чтобы убедить людей в виновности последнего. Скорее всего, это тот же самый человек, который настроил Ромула против Рема и вынудил Рема выступить против Ромула, признавшись, что результаты состязания со стервятниками были мошенничеством.

Другое дело, что никаких доказательств у Потиция не было, а без доказательств все его догадки ничего не стоили, тем более что его влияние на царя убывало.

После смерти Рема Ромул больше полагался на советы Пинария.

Именно по совету Пинария Ромул, как царь Рима, принимал на себя все больше и больше жреческих обязанностей, которые иначе должны были бы отойти к Потицию. Потиций оставался наследственным жрецом Геркулеса и пожизненным хранителем Ара Максима. Ромул время от времени прибегал к его познаниям гаруспика, однако теперь не Потиций, а сам Ромул чаще всего искал и истолковывал знамения, когда следовало узнать волю богов по вопросам, касающимся всего города. А почему бы и нет? Ведь Ромул сам был сыном бога.

717 год до Р. Х

Ромулу было всего восемнадцать, когда он основал город и стал царем. Тридцать шесть лет спустя он по-прежнему оставался царем Рима.