Рим рукоплещет!

Прежде чем приступить к отработке прямых и боковых сгибаний на рыси, я собирал лошадь, несколько метров проходил собранным шагом, после чего посылал ее сокращенной рысью. Как всегда, начал с езды налево. Повернул ей голову налево, правые поводья выдержал, чтобы ограничить лошадь от сваливания затылка вправо, левый шенкель держал очень плотно около левого бока, правым шенкелем, а иногда и шпорой, заставлял лошадь отбросить зад влево от стенки манежа. Проходил таким образом несколько метров вперед, потом прекращал работу и поощрял лошадь. Затем ехал направо, применяя средства управления в обратном порядке.

После того, как лошади стали хорошо мне подчиняться, спокойно двигаться по стенке манежа, я начал делать заезды налево и направо с одновременным приниманием к стенке манежа. Потом перешел к этому же упражнению, но в два следа с угла к центру манежа, проходил несколько метров прямо, а затем в другую сторону.

Я вел лошадь сокращенной рысью налево; проходя короткую стенку и выходя на длинную, делал принимание налево, к центру манежа. В это время лошадь у меня была несколько согнута около левого шенкеля. Двигалась она параллельно противоположной стенке манежа. Дойдя до центра, я посыла лошадь прямо, поворачивая голову и шею лошади направо, и шел с приниманием к длинной стенке манежа. Подойдя к углу, выпрямлял лошадь и шел прямо. Выйдя на длинную стенку, упражнение повторял сначала.

- Сергей, - говорил мне Василий Алексеевич, следи, чтобы лошадь не сваливала затылка и не выставляла плеча в бок. Она должна сохранять хороший ритм рыси.

Я невольно улыбнулся. Мне сразу вспомнился майор Рязаев и его требования ко мне, которые я тогда никак не мог понять. Теперь мне все было ясно и казалось невероятным, что раньше таких простых вещей не знал.

- Ты что улыбаешься? - спросил меня Василий Алексеевич.

Я рассказал ему о случае во время подготовки к моему первому выступлению в фигурной езде.

- Никак не мог понять, что значит "лошадь сваливает затылок", - смеясь говорил я. - А того не сообразил, что я сижу на спине коня и его затылок передо мной, и когда он наклоняет или поворачивает голову, то его затылок перед моими глазами как будто сваливается то направо, то налево.

- Тогда ты знал только азы манежной езды, а вот теперь ты, начав самостоятельно отрабатывать лошадей, вступил на путь настоящего спортсмена-конника. Эти лошади - начало твоего пути. Хорошо, что ты, брат, упорный. Очень ценно в тебе то, что лошадь не может вывести тебя из терпения. Ты добиваешься ее подчинения. Молодец! В работе с лошадьми нет места спешке. Терпение и терпение! Лошадь должна понять, что ты от нее требуешь. Когда она выполнила твой приказ, похвали ее, приласкай. Наказывать лошадь надо очень осторожно. Она прекрасно понимает наказание. Несправедливое наказание она запомнит и будет относиться к тебе с большим недоверием, при случае отомстит даже.

Это указание моего тренера я запомнил на всю жизнь. Часто мы беседовали с Николаем Сова.

Он любил повторять: "Ездить на лошади может научиться каждый человек, если он не трус, но стать настоящим спортсменом - конником сможет только тот, у кого сильная воля, страстная любовь к лошади и необыкновенное стремление к победе".

Наконец я приступил к отработке серпантина на рыси. Это движение лошади в два следа в одну сторону с одновременным переходом к движению в два следа в другую сторону - и так несколько раз подряд.

Я вел Тевтона сокращенной рысью от короткой стенки манежа, переменил направление по центральной линии через манеж. Прошел несколько метров прямо и сделал постановление Тевтону налево, а правым шенкелем заставил лошадь двинуться с приниманием влево. Так, с приниманием, прошел несколько метров, а затем один-два темпа прошел прямо. После этого сделал постановление налево, а правым шенкелем заставил Тевтона принимать влево.

- Браво! - похвалил нас Николай. - Тевтон-умница. Затылка не сваливает, плеча и бока не выставляет, сохраняет темп движения и двигается параллельно стенке манежа. И смотри, как он плавно переходит с одной стороны принимания к другой…

Штемпель во время принимания частил, а от действий шенкелей убегал в сторону.

- Сергей! - окликнул меня Лобачев. - Чаще выдерживай его, меньше принимай в стороны, а больше продвигайся вперед на повод.

Я немедленно последовал указанию своего тренера, и, когда Штемпель, пройдя несколько метров, стал на хороший темп рыси, я возобновил упражнение. Так я повторял несколько раз, пока Штемпель не отучился от привычки торопиться.

- Хорошо они тебе подчиняются, Сергей! - сказал Василий Алексеевич. - У вас хороший контакт, а это играет громадную роль. Посмотри на этого всадника. - И он показал мне на одного офицера, который тоже отрабатывал серпантин. - Лошадь не уступает шенкелям, не принимает в сторону, а валится на шенкель. Он, бедный, измучился, а что сделать, не знает. Ну-ка, Сергей, помоги ему.

Я предложил товарищу помочь. Он тут же спешился и охотно принял мое предложение.