Рим рукоплещет!

- Правильно! - ответил я, а сам подумал: « ты же никогда в жизни на лошади не сидел". - Но вслух сказал: - Ты лошадей не бойся, они умные. Будешь лошадь любить - она тебя не подведет… Я научу тебя верхом ездить.

Пришли в военкомат. К военкому целая очередь, и много таких же мальчишек, как мы. Одни выбегают из кабинета сияющими, сразу видно, что удовлетворена их просьба, а другие выходят мрачнее тучи. Ванюшка меня то и дело в бок толкает.

- Смотри, такие же, как и мы… Видишь, взял их военком, факт и нас возьмет! - И сейчас же: - Эх, видно, отказал. И нам, значит, откажет…

Надежда сменялась отчаянием, отчаяние - надеждой. Измучились вконец.

- Может, в другой раз придем? Народу будет меньше… А? - неуверенно предложил Ваня. Но тут подошла наша очередь. В кабинет мы вошли вместе. Военком смотрит на нас и улыбается.

- На фронт проситься? И оба?

Я вытянулся по всем правилам физкультурного искусства, стараясь, чтобы не дрогнул голос, ответил по-военному:

- Так точно! Сергей Филатов, 1926 года рождения. Прошу отправить добровольцем на фронт. Мы ополченцы, знаем винтовку, умеем стрелять, метать гранаты и бутылки с горючим…

Глаза военкома потеплели. Он встал со своего места, обошел стол и подошел ко мне.

- Спортсмен?

- Так точно!

- Каким видом спорта занимаешься?

- Лыжник. Очень люблю лошадей. Прошу отправить в кавалерийскую часть. У меня и отец кавалерист, - поспешно добавил я.

- Ишь ты! - сказал военком. - Я еще и согласия не дал, а ты уже и часть назначаешь… Нет, на фронт я вас не пошлю…- У меня так все и похолодело внутри, горячий комок подкатился к горлу. Прав был Ванюшка, лучше бы в другой раз прийти… А военком помолчал немного и промолвил: - Молоды для фронта, но в кавалерийское училище, оно недавно открыто в Тамбове, пожалуй, направить можно… Как, согласны?

Кавалерийское училище! Об этом даже не мечтал. Значит, буду настоящим конником…

Ваня Панин тоже согласился идти в училище. Получив направление в военкомате, ни теряя ни одной минуты, отправились в училище. Начальник училища придирчиво осмотрел нас с головы до ног.

- Ну, товарищи будущие курсанты, - улыбаясь проговорил начальник, как видно он остался доволен нашим видом, - подойдите ко мне по одному.

Ваня сделал шаг вперед. Начальник долго молча смотрел на него и неожиданно сказал:

- Придется тебе, братец, подождать с годик. Может, подрастешь, а то у меня и лошади подходящей для тебя нет. Пони не держим. - И что-то написал на выданных нам бумагах из военкомата. - Передашь, Панин, в военкомат.

Я стоял ни жив, ни мертв. Ведь Ваня был старше меня на полгода, правда, пониже немножко. Значит, и меня не примет начальник.

- Ты что стоишь, Филатов? Подойди. Ишь ты, крепыш какой, не то, что твой друг, - быть тебе кавалеристом…

Из училища мы с Ваней вышли вместе. Мне было как-то неловко перед ним. Но он держался стойко и даже сказал:

- Ничего, Сережка, жаль, что придется расстаться, но, сказать по правде, кавалерист бы из меня не вышел. Зайдём вместе в военкомат, а?

Оставить друга в такой момент я, конечно, не мог, хотя мне и очень хотелось поскорее рассказать матери о своей удаче.

В военкомате Ваня сдал направление и получил другое - в пехотное училище, куда ему надлежало явиться через три дня.

Пехотинцем Ваня стал отличным и по окончании войны остался в кадровых войсках. Детская наша дружба, несмотря на длительные расставания, крепка и по сегодняшний день.

…С первого сентября 1943 года я - курсант Второго Тамбовского Кавалерийского училища.

В училище только что прибыло новое пополнение молодых лошадей, так как прежних отправили на фронт. Лошади были с Дубовского завода, буденновской породы. Для меня, конечно, это не играло никакой роли. Что я тогда понимал! Какой породы лошадь, с какого завода? Не все ли равно! И вот я гордо веду под уздцы своего коня Букета…

- Курсант Филатов! - вдруг услышал я. - Как ведете коня?

Оказывается, даже водить коня надо было уметь.

Со всем пылом я отдался изучению конного дела. Теперь моя любовь к лошадям была не только личным моим делом, но и воинской обязанностью.

Я учился правильно сидеть в седле, менять аллюры, брать препятствия, рубить лозу. Никогда не уставал повторять движения, которые не получались и старался довести их до полного совершенства.

Командир взвода разрешал мне брать в свободное от занятий время коня и самостоятельно заниматься на манеже. Но Букет не разделял моего стремления отделывать все приемы. Это был флегматичный, неповоротливый, с большой ленцой конь. А мне хотелось иметь коня горячего.

Одно время я был уборщиком Бланкета, лошади командира эскадрона. Эта лошадь была пределом моих мечтаний. Мне разрешалось ездить на Бланкете - пылком, энергичном и очень красивом коне. По сравнению с ним недостатки Бланкета были еще виднее.

Но и Букета я сумел полностью подчинить себе, и, несмотря на природную флегматичность, он стал неплохой учебной лошадью. Я и брал препятствия на нем, и рубил лозу, но он так и остался на всю жизнь простым армейским конягой. А Бланкет впоследствии вошел в большой спорт.