Рим

Храм, задуманный Браманте, в плане должен был представлять собой греческий равносторонний крест, но в 1514 году Браманте умер, и проект начал жить своей жизнью. Рафаэль, занимавший должность главного архитектора Сан-Пьетро с 1514 по 1520 год, предложил вытянуть базилику в длину и сделать из нее латинский крест. Идея его, впрочем, в жизнь не воплотилась, и споры, стоит ли это делать, разгорелись уже после его смерти. Сменивший Рафаэля Антонио да Сангалло Младший решил, что здание получается не очень пропорциональное, и приподнял пол, чтобы высота соответствовала длине и ширине. Так образовалась грандиозная крипта – Священные гроты (Grotte Vaticane), где сейчас хранятся реликвии и обломки древней базилики. Дальше за дело взялся Микеланджело, который раскритиковал всех предшественников и вернулся к первоначальному плану Браманте – только купол изменил и столбы под ним подправил. Однако и от микеланджеловской версии мало что осталось: в нетронутом виде сохранилась только наружная часть апсиды, на которую простым смертным и посмотреть-то невозможно. Все остальное – включая пресловутый купол, проглядывающий на всех решительно римских видах, – после смерти автора подкорректировали Виньола и Джакомо делла Порта. Наконец, фасад с портиком достроил в начале XVII века Карло Мадерно, площадь перед собором доделал через пару десятков лет Бернини, а интерьер потом разукрашивали еще целое столетие.

Когда видишь собор Святого Петра живьем, первый и главный вопрос возникает – не кто это построил, а каким вообще образом в чьей-нибудь голове мог зародиться столь титанический проект. Снаружи грандиозность здания в глаза не бросается: отчасти она скрадывается колоннадой и простором площади. Полностью осознать масштабы сооружения не позволяет даже подъем на купол (лифт плюс 320 очень неудобных ступенек) – внимание отвлекается на виды и притупляется от физической усталости.

Тем сильнее оказывается потрясение, когда попадаешь внутрь и видишь серое с золотом, сияющее, уходящее вдаль пространство, в котором совершенно теряются люди. То, что еще у входа было толпой, оборачивается россыпью еле заметных точек, фигурок, нарисованных для демонстрации масштаба. Переводя в цифры: вместе с портиком собор имеет в длину 211 метров, без портика – 186, больше, чем какая бы то ни было другая церковь на земле. Размеры остальных услужливо нанесены на пол базилики, чтобы уж никаких сомнений не оставалось. Крест, венчающий купол, заканчивается на высоте 138 метров. В пилонах, которые этот купол поддерживают, по периметру – 71 метр. А в пере евангелиста Марка на одном из медальонов под куполом – полтора метра.

Смирившись с масштабами, можно наконец переключиться на отдельные детали. Посмотреть, к примеру, на соборные двери. Дверей пять, и крайняя справа почти всегда заперта – открывается она только в юбилейный год. Центральная дверь (тоже обычно закрытая) перенесена из старой базилики и примечательна главным образом видами Рима, выкованными на ее створках мастером Филарете (XV век): в клеймах, изображающих мучения апостолов, фигурируют пирамида Гая Цестия и еще до конца не перестроенный замок Святого Ангела. На внутренней стороне – подпись автора: небольшой барельеф, где Филарете – сидя на осле – возглавляет небольшую процессию строительных рабочих.

От входа перспектива упирается в 29-метровый бронзовый балдахин на витых по-восточному колоннах. Разумеется, это огромное, тяжеленное сооружение требовало соответствующего фундамента. А для того чтобы фундамент возвести, требовалось взломать пол, потревожить реликвии и разрыть могилы – то есть совершить невероятное святотатство. Но папа Урбан VIII, заказавший этот проект, был непреклонен. Он не только велел разрывать все, что необходимо, но и приказал снять бронзу с фасада Пантеона (за что и заслужил пресловутое Quod non fecerunt barbari, fecerunt Barberini), и балдахин был закончен.

За балдахином – апсида с причудливой золоченой конструкцией, сияющей от проходящего сквозь купол света: это оклад, в который все тот же Бернини заключил остатки древней кафедры святого Петра.

Вдоль стен собора выстроились мраморные погребальные монументы: тут похоронено несколько десятков пап, а заодно стоят памятники выдающимся католикам королевской крови: Матильде Тосканской, у чьего замка три дня простоял на коленях император Генрих IV, вымаливая прощение у папы; последним Стюартам, так и не вернувшим католичество в Великобританию; Кристине Шведской, перекрестившейся в 28 лет и прожившей остаток жизни в Риме. Среди этих мраморов есть несколько работ Бернини, два Кановы и один Поллайоло, но посетители едва удостаивают их взглядом: толпа собирается обычно только у одной капеллы, первой справа – там, за нещадно бликующим толстым стеклом, хранится Пьета, вытесанная 23-летним Микеланджело по заказу французского посла, кардинала Жана де Вильера. Это, между прочим, единственная работа, которую скульптор подписал: вырезал свое имя на ленте, идущей у Мадонны через плечо.