Рима отвечает на вопросы

Ходит по небосводу солнце, а за ним вдогонку от зари до зари едут по кольцевым рельсовым путям бесчисленные зеркала. Тысячи солнечных зайчиков устремляются вверх и, словно жаркие языки пламени, лижут, лижут бока котла. Вот вода и кипит, превращаясь в пар. Его температура 250 градусов. Перегретый пар по трубам мчится на расположенную внизу тепловую электростанцию, где вовсю вращает колесо турбины. Рождается ток. Как бы «солнечный» ток.

Это в ясную погоду. А если ненастье, если все небо в тучах, тогда как? Неужто бездействует СЭС? Вот тебе и раз — придумывали-придумывали, строили-строили, а про облака-то позабыли!

Нет, не позабыли. Не замирает солнечная электростанция даже в самую хмурую погоду. У автомобилей имеются аккумуляторы — ящики с запасенным впрок электричеством. Надо завести двигатель — включается стартер, ток которому дает аккумулятор. Тут он разряжается. Завели, поехали — тут аккумулятор заряжается, копя электроэнергию для следующей заводки.

Так и на этой СЭС. Здесь тоже есть что-то вроде аккумулятора, только не электрического, а теплового. Это громадное хранилище кипятка, которым запасаются здесь впрок, когда солнце жарит что есть мочи. Часть кипящей воды идет на выработку электричества, а часть оставляют про запас, всячески стараясь не дать кипятку остыть. Придет время, горячая вода еще послужит, в ненастье покорно отдавая свою энергию турбине.

Лиха беда — начало. За этой не очень-то большой СЭС будут построены те, что намного крупнее, мощнее.

В пустыне Кызылкум, на Амударье, вблизи водохранилища, строится солнечная электростанция мощнее Крымской в 60 раз. Здесь следят за солнцем, за его движением, электронно-вычислительные машины, заставляя каждый из пяти с лишним тысяч зеркальных чаш-отражателей постоянно подставлять свою сверкающую поверхность под его лучи.

Чем они, кроме мощности, отличаются друг от друга — две эти экспериментальные опытные гелиостанции, Крымская и Кызылкумская?

Главное, тем, что Кызылкумская не СЭС, а СТЭС — то есть не просто солнечная электростанция, а солнечно-топливная электростанция. Здесь работают на пару, в одной упряжке, солнце и горючий газ, по очереди кипятя воду парового котла.

А в предгорьях Тянь-Шаня, неподалеку от столицы Узбекской ССР — города Ташкента, где из 365 дней в году 300 — солнечных, строится небывалый завод.

Перед входом в него стоит скульптура: четверка крылатых коней во весь опор мчит колесницу со статным юношей. Так и кажется, вот-вот колесница с ходу влетит в заводские ворота, над которыми выведены слова: «Металлургический комплекс «Солнце».

Откуда такое название? Что за скульптура перед воротами?

Ответ прост: главным источником энергии для нового, только еще строящегося экспериментального комплекса будет не что иное, как солнце. И скульптура это подтверждает. Ведь на ней изображен не кто-нибудь, а сам Гелиос — бог Солнца Древней Греции, именем которого названо и само солнце (оно по-гречески «Гелиос»), и все, что к нему относится: солнечный газ — гелий, солнечная техника — гелиотехника, цветок солнца — гелиотроп, и многое другое.

На гелиометаллургическом комплексе «Солнце» будут установлены 62 громадных солнечных чаши. Чтобы они не заслоняли друг другу солнце, их здесь расположат в шахматном порядке. Шесть десятков солнечных зайчиков от стольких же зеркал дружно соберутся, сконцентрируются в одной похожей на великанский парус ловушке в центре, в фокусе ее гелиоприемника. Вот этот гелиоприемник и есть та самая солнечная печь, в котле которой новый металлургический комплекс по имени «Солнце» будет плавить металл.

Ай да лампа! ПУЗЫРЕК ПОД АБАЖУРОМ

Помнится, в стихотворении Маршака керосиновая лампа смеялась над электрической:

Ну и лампа! На смех курам!
Пузырек под абажуром.
В середине пузырька —
Три-четыре волоска!

А смеялась-то, выходит, зря. Кто теперь вспоминает о керосиновой лампе? Вытеснила ее электрическая, со свету сжила. Этот «пузырек под абажуром» оказался несравнимо ярче всех остальных своих соперников, намного удобнее и дешевле, кстати.

Но и тот «пузырек», что горит у меня в комнате, в свою очередь, далеко ушел от своих родичей, которые верно служили людям еще лет тридцать или сорок назад.

Есть у наших лампочек странная, но хорошо всем известная особенность: нечаянно уронишь — не просто разбивается, а — ба-бах! — с треском, словно бы произошел маленький взрыв, разлетается на мелкие стеклянные брызги. А почему ба-бах — непонятно. Хотя очень даже понятно. Когда стекло от удара разбилось, в пузырек лампочки, где до этого царил вакуум, с шумом ворвался воздух.

Там, внутри «пузырька под абажуром», в вакууме, находится волосок, тот самый волосок, который, только щелкнешь выключателем, вспыхивает ярким светом. Волосок этот сделан из вольфрама, из очень тугоплавкого металла. Его можно нагреть до двух тысяч градусов — не расплавится, только добела раскалится и примется светить. Чем его сильнее раскалишь — тем лучше светит.