Римляне

Он видел, как шевелятся ее губы, видел, как она перегнулась через перила и бросила ему ленточку. Но он был сейчас очень зол, чтобы замечать Лоллию, и ленточка упала рядом с колесом, а Дио мрачно уставился на Макро, ехавшего впереди, размышляя об этих скачках, которые вполне могут стать последними в его жизни.

День скачек был большим праздником для каждого гражданина, который мог позволить себе тогу и имел право ее носить. Трибуны с волнением наблюдали за состязаниями колесниц, запряженных парами и тройками лошадей, и волнение достигло накала, когда кто-то из наездников пострадал. Солнце нещадно жгло скамьи с простым людом, и в полдень, пока знатные владельцы заказанных заранее мест ушли на обед, шли только незначительные состязания. Огромная толпа начала рассеиваться, потому что на трибунах было запрещено и есть и пить. Но их места мгновенно занимали новые желающие, которые все утро толпились снаружи, слушая рев на трибунах или болтая с продавцами сведений о скачках, и ели и пили, что хотели. Только тот, кто мог себе позволить нанять какого-нибудь бедняка сторожить свое место на трибунах, возвращался после перерыва, но многие уже не вернулись, потому что не могли протолкнуться внутрь. Приободренная видом свежих участников толпа бешено вопила, призывая на арену четверки, чтобы увидеть скачки, в которых преобладало отменное мастерство, а ставки были очень велики.

Сегодня был, вне всякого сомнения, день Белых. Они выиграли два из четырех заездов, а возничего Красных, который упал с колесницы, волочило по земле за лошадьми, пока из рук у него не выпал нож для перерезания пут. Однако Красные выиграли третий забег. Скоро должна была наступить кульминация – забег года.

Дио нервничал. Он всегда ненавидел ждать в темном маленьком туннеле и слушать шорох за стеной, пока грумы выстраивали колесницы. Скоро Консул опустит белый платок. Слуги распахнут ворота. Колесницы вылетят на арену, залитую слепящим солнцем, и тогда все будет хорошо. Дио это знал и привык таким образом успокаивать нервы, однако ожидание всякий раз было невыносимо. Чтобы отвлечься от безрадостных мыслей, он попытался думать о первых секундах скачек. Предстоит пройти семь кругов с тринадцатью поворотами, важно держаться поближе к внутренней стене и срезать дистанцию. Все ворота на арену располагались под таким углом к беговой дорожке, что четыре наездника, не важно, в каком месте поставленные по жребию, равно отстояли от старта. До него первой дойдет одна колесница, другие должны посторониться или перевернуться. Однако следует принять во внимание, что при такой системе наездник, находящийся слева, будет идти по самой прямой дорожке и что обход всех колесниц потребует большого мастерства. Многое также зависит от старта из узкого туннеля, поэтому нельзя терять рассудительности. Дио все это знал, но всегда продумывал план заранее, потому что занятие помогало ему скоротать долгие минуты, когда ладони становятся липкими от волнения, а пот под шлемом катится ручьями, грозясь залить глаза в самый ответственный момент.

Дио качнул головой и заговорил с Волакрисом:

– Тихо, тихо, красавец!

Шум на трибунах стих, и, наверное, Консул уже поднимает руку с белым платком. Колесница Дио стояла по правую руку. Он хотел бежать по внешней стороне, потому что не доверял Магнусу. Ему в голову пришла мысль о столкновении с Макро, если удача от него отвернется.

Ворота заскрипели. Дио резко ударил Волакриса хлыстом. Начало будет справедливым, но не более того. Через полсекунды в глаза Дио ударили слепящие лучи, песчаная пыль, он услышал грохот, стук копыт. Дио встал на колени, слегка наклонившись вперед, чтобы уравновесить легкую безрессорную колесницу. Он огляделся по сторонам и ощутил знакомое чувство – все в порядке.

Постумий и Макро, каждый из которых начал великолепно, были уже впереди, направляясь к стене. Постумий находился слева, и у него были преимущества, потому что, пока Макро не подрежет его, Белые будут проигрывать. Они шли почти что плечом к плечу, Постумий в середине, Макро – пытаясь хоть на долю дюйма обойти его, намереваясь запутать Нигера в своей упряжке, чтобы Постумий упал на землю или оказался прижатым к стене. Но Постумию в спину дышал Дакий, второй возничий Белых, не стремясь занять более выгодную позицию, обгоняя Дио, который предпочитал идти, где идет, и не рисковать, пока Магнус не обвыкнется и не перестанет пугаться трибун.