Римская диктатура последнего века Республики

Признав права за новыми гражданами и включив Италию в сферу своей политики, Сулла таким образом расширил представление о территориальных границах римского государства. Более того, он на практике продемонстрировал, что расширение римского померия возможно. Корнелий Тацит сообщал, что Сулла был первым римским магистратом, отодвинувшим городскую черту. При этом он опирался на существовавшую конституционную норму, по которой тот, кто увеличил территорию, подвластную римскому империю, мог расширить и городские границы (Тас. Ann., XII, 23).

Одной из форм административно-территориальной интеграции была и колонизационная политика Суллы. На конфискованные земли италийских общин он вывел около 120 000 колонистов: по сведениям Аппиана, 23 легиона; по сведениям Ливия, 27 легионов (Арр. В. С, I, 100; 104; Liv. Per., 89; ср.: Cic. Ad Att., X, 19, 4). Это мероприятие имело чрезвычайно важное значение. Одни исследователи видят в нем осуществление программы умеренных консерваторов, например Ливия Друза Младшего^{337}. Другие расценивают как новаторское, «революционное»^{338}. Еще Т. Моммзен справедливо выделил две стороны этой реформы: экономическую и военно-политическую^{339}. Сулла решал сразу несколько задач: наделял землей своих солдат и таким образом пытался восстановить слой мелких и средних собственников; ослаблял политическое противостояние между политиками-радикалами и умеренными консерваторами; но главное — создавал по всей Италии военные гарнизоны, которые не только были опорой власти Суллы, но силой «стягивали» всю территорию Италии. Именно на этот последний аспект обратил внимание Аппиан (Арр. В. С, I, 96). Это являлось особенно важным в условиях, когда армии были выведены за пределы Италии. Т. Моммзен называл сулланских колонистов «как бы постоянной армией сената», находившейся в Италии^{340}.

Военное назначение новых колоний не вызывает сомнения, поскольку новые колонисты не сливались с италийским гражданством, а образовывали самостоятельные поселения, даже в пределах уже существовавших общих. Однако вызывает возражение тезис Т. Моммзена о том, что это был военный резерв сената. Колонисты получали землю из рук Суллы. Сулла учреждал новые колонии не на основании сенатского постановления, а напрямую, опираясь на центуриатные комиции (Cic. De domo sua, 79, 1—3), видимо, на основании закона Валерия Флакка о диктатуре, который предоставлял ему широкие административные права, в том числе и право основания новых поселений. Таким образом, колонисты скорее являли собой личный военный резерв диктатора и в целом способствовали формированию и распространению подданнических отношений в среде римского гражданства. Не случайно разорившиеся ветераны Суллы составили основу сторонников М. Эмилия Лепида в 77 г., а после его поражения от 20 до 26 тыс. восставших удалились к Серторию, т. е., по существу, проявили свои антисенатские настроения^{341}.

В самом Риме интегрирующим фактором, видимо, должен был выступить отряд корнелиев, состоявший из 10 000 вольноотпущенников — бывших рабов, принадлежавших проскрибированным лицам и получивших свободу и гражданские права по закону Суллы (Арр. В. С, I, 100).

Т. Моммзен считал, что корнелии должны были выступать «своего рода телохранителями… олигархии», обеспечивать порядок в Риме и при отсутствии военного гарнизона в городе противостоять столичной черни^{342}. Это отчасти, безусловно, так. Однако, на наш взгляд, корнелии должны были выполнять более радикальную задачу^{343}: если колонисты-ветераны служили опорой сулланской конституции в Италии, корнелии должны были обеспечивать проведение законодательства Суллы в Риме. Являясь по существу клиентами Суллы, они были обязаны поддерживать своего патрона и защищать от любых оппозиционных выступлений, а также обеспечивать необходимую поддержку любого предложения Суллы в комициях: проводить законопроекты (Cic. Pro Mur., 47), добиваться нужного назначения на магистратские должности (Cic. Pro Sulla, 15), изолировать политических противников (Cic. Ad Att., II, 24, 2). Интересны два взаимоисключающих на первый взгляд обстоятельства. С одной стороны, никаких следов особой активности корнелиев в городе не видно. С другой стороны, хотя городской плебс и представляется в античной традиции бессильной, но ненавидящей Суллу и сулланцев массой, всегда готовой поддержать оппозицию, сулланские эдикты принимались комициями безропотно и признавались римским гражданством (Cic. In Verr., II, 81). Нам думается, что определяющую роль в этом играло присутствие в комициях корнелиев.