Римская диктатура последнего века Республики

В античной литературе на этом вопросе подробнее всех останавливался Аппиан. Он подчеркивал, что впервые диктатура не была ограничена временем и это придавало ей форму абсолютной тирании — (Арр. В. С, I, 99). Более того, Аппиан совершенно однозначно и недвусмысленно говорил, что для сохранения видимости республиканского правления Сулла был избран на 80 г. консулом, но оставался при этом в должности диктатора (Арр. В. О, I, 103). Косвенные свидетельства о том, что Сулла сложил диктаторские полномочия и стал частным лицом лишь в 79 г., ко времени консульских выборов на предстоявший 78 г., есть у Плутарха (Plut. Sulla, 34).

Таким образом, получившие в традиции Аппиана и Плутарха представления об особом характере диктатуры Суллы, а также то обстоятельство, что различий в положении Суллы на протяжении 81—80 гг. практически незаметно^{377}, позволяют считать сулланскую диктатуру неограниченной во времени.

Специфика сулланской диктатуры обнаруживается не только на процессуальном уровне, но и на уровне компетенции диктатора. На это указывают по крайней мере три обстоятельства. Первое состоит в том, полномочия Суллы были прописаны в законе, следовательно, законодательно закреплены. В соответствии с общей формулировкой куриатного закона, данной Аппианом, Сулла получал право проводить законопроекты, которые он сочтет необходимыми для восстановления порядка в государстве (Арр. В. О, I, 99). Этому вполне соответствует полученная Суллой титулатура — … (Арр. В. С, I, 99,12—13), что тождественно латинской формуле — dictator legibus scribundis et rei publicae constituendae (ср.: Cic. De leg. agr., III, 5, 3—6)^{378}. Плутарх довольно подробно расшифровал эту общую формулировку lex Valeria: Сулла не нес никакой ответственности за все уже совершенное им, на будущее получал право распоряжаться жизнью и имуществом граждан и организовывать управление Римом, Италией и провинциями (Plut. Sulla, 33; ср.: Арр. В. С, I, 97). Не все современные исследователи признают наличие в lex Valeria норм, определявших компетенцию диктатора^{379}. Э. Габба, например, отрицал наличие в нем пункта об оправдании всех предшествовавших диктатуре действий Суллы^{380}. Некоторые историки считают возможным говорить о том, что комиции приняли лишь общую формулировку закона, на основании которой сложилась позднее конкретная политическая практика Суллы^{381}. Отметим однако: и Плутарх подчеркивал, что все это «было постановлено» именно lex Valeria (Plut. Sulla, 33, 4), и Аппиан отмечал, что это «было прибавлено» к закону (Арр. В. С, I, 99, 10—11). На наш взгляд, нет оснований не доверять античным свидетельствам.

Второе обстоятельство, указывает на специфический характер компетенции Суллы при сравнении ее с компетенцией раннереспубликанских диктаторов. В античной литературе это положение отчетливо выражено Веллеем Патеркулом, который заявлял, что прежние диктаторы пользовались властью для отражения величайших опасностей, Сулла — как возможностью полного подавления римского гражданства (Vell., II, 28, 2). Иногда в исследовательской литературе можно встретить мнение о том, что традиционная республиканская диктатура носила исключительно военный характер и к внутренней политике никакого отношения не имела^{382}. Разумеется, в V—III вв. внешнеполитические задачи преобладали при назначении диктатора^{383}. Вместе с тем нет оснований отрицать и тот факт, что в раннереспубликанский период диктатура выступала вообще важным средством стабилизации положения в Риме и диктатор обладал высшей военной и гражданской властью^{384}.