Римская история

7. Византийцам же, этолийцам и беотийцам он был союзником не против вас, но против других. И это давно (p[lai)[734] наши послы донесли вам, и вы не порицали его до клеветы Эвмена, уличить в которой его в лицо вы не позволили нашим послам. И вот покушение, произведенное на Эвмена в Дельфах, вы приписываете Персею, но сколько эллинов, сколько варваров отправляли к вам посольства против Эвмена; всем им этот низкий человек является врагом. А относительно Геренния[735] в Брентесии[736] кто поверил бы, что его, являющегося римлянином, вашим другом и проксеном,[737] Персей приготовил себе ([738] для отравления сената, как будто бы он мог через него уничтожить сенат или оставшихся сделать более благосклонными благодаря истреблению других? Но Геренний налгал это тем, которые подстрекают вас на войну, давая благовидный предлог; Эвмен же из-за вражды, зависти и страха не постеснялся обвинить Персея даже в том, что он приятен многим народам и что он любит Элладу, что он вместо пьянства и роскоши мудро властвует над своим царством. И вы, когда он говорил, допустили слушать такие его речи!

8. Таким образом, его клевету вы поддерживаете еще в большей мере против самих себя, заставляя думать, будто вы не выносите соседей разумных, справедливых и трудолюбивых. Персей вызывает Геренния и Эвмена и всякого, кто только захочет, при вас на расследование и суд, вам же он напоминает рвение и помощь отца своего против Антиоха Великого. Когда она оказывалась, вы ее хорошо чувствовали; позорно забывать о ней, когда миновала нужда. Он указывает на договоры, заключенные вами с его отцом и с ним самим. Сверх всего он не боится обратиться к вам с призывом уважать богов, которыми вы клялись, не начинать несправедливо войны против друзей, не ставить в вину соседство, благоразумие и приготовления; ибо недостойно, чтобы и вас, как Эвмена, охватывали зависть или страх. Разумно противоположное: беречь соседей заботливых и, как говорит Эвмен, хорошо подготовленных".[739]

9. Вот что сказали послы, сенат же, ничего не ответив им, открыто решил объявить войну. И консул велел послам в тот же самый день выехать из Рима, а в течение следующих тридцати дней удалиться из Италии. То же самое было объявлено и проживающим здесь македонянам. После этого заседания сената тотчас поднялось волнение, исполненное гнева, так как в немногие часы изгоняли сразу столь большое число людей, не могших ни найти в столь короткий промежуток времени вьючных животных, ни захватить с собой всего имущества. Ввиду поспешности одни не успели доехать до мест остановок, но проводили ночь среди дороги, другие же с детьми и с женами легли около ворот. Все происходило, как и полагается при таком неожиданном приказе; ибо неожиданным он мог показаться им тем более, что дело еще велось при помощи послов.[740]

XII. [Оттуда же, стр. 369]. После победы Персей, или в насмешку над Крассом[741] и издеваясь над ним, или испытывая, каково теперь его настроение, или боясь сил и средств римлян, или по другой причине, отправил к нему послов для переговоров о мире и обещал дать многое из того, чего не уступал отец его Филипп; ввиду этого можно было тем более подозревать, что он насмехается или испытывает. На это Красс ответил Персею, что недостойно римлян заключать с ним мир, если он не передаст римлянам и македонян и самого себя;[742] стыдясь, что римляне начали войну с поражения, Красс, созвав собрание, засвидетельствовал, что фессалийцы в несчастии вели себя, как храбрые воины, клевеща на этолийцев и других эллинов, что будто они первые обратились в бегство. И этих людей[743] он отправил в Рим.

XIII. [Suid., s. v. alvney\menow]. Остаток лета оба были заняты заготовкой хлеба: Персей молотил (alvney\menow) его на полях, римляне — в лагере.[744]