Римская история. Книги LXIV-LXXX

(3) Тем не менее Лет не был верен Пертинаксу всё время, а скорее даже ни на мгновение, поскольку, когда он не получил того, что желал, он стал подстрекать воинов против Пертинакса, о чем будет рассказано ниже. 7(1) Префектом Города Пертинакс назначил Флавия Сульпициана, своего тестя, хотя этот человек и по иным причинам вполне заслуживал такого назначения. Провозгласить Августой свою жену и Цезарем своего сына он не хотел, хотя мы уже проголосовали за это,(2) и упорно отвергал оба эти предложения, либо потому, что его власть еще недостаточно укоренилась, либо потому, что не желал, чтобы его жена, отличавшаяся распутством, запятнала имя Августы, а сын, еще ребенок, был развращен величием и ожиданиями, связанными с именем Цезаря, еще не получив образования и воспитания.(3) Он даже не поселил его во дворце, но в первый же день, отложив всё то, что принадлежало ему прежде, разделил это имущество между детьми (ведь у него была еще и дочь) и приказал им жить у деда. Там он навестил их всего несколько раз как отец, а не как император.

8(1) Поскольку теперь воинам не было позволено заниматься грабежом, а императорским вольноотпущенникам — бесчинствовать, и те и другие возненавидели Пертинакса лютой ненавистью. Однако вольноотпущенники, будучи безоружными, не затевали ничего, а вот преторианцы вместе с Летом устроили против него заговор.

(2) Первым делом они избрали императором консула Фалькона, так как он в высшей степени отличался и знатностью, и богатством, и собирались привести его в лагерь, пока Пертинакс на морском побережье проверял, как идет снабжение хлебом.(3) Узнав об этом, император спешно вернулся в Город и, представ перед сенатом, заявил: «Не следует оставлять вас, отцы сенаторы, в неведении относительно того, что я, обнаружив в казне всего двести пятьдесят тысяч денариев, раздал воинам столько же, сколько в свое время Марк и Луций, хотя им в наследство досталось шестьсот семьдесят пять миллионов.(4) А виноваты в такой нищете казны эти замечательные императорские вольноотпущенники». Тут Пертинакс солгал, утверждая, что его раздачи денег воинам были такими же, как при Марке и Луции (так как на самом деле они раздали примерно по пять тысяч на каждого, а он — лишь около трех тысяч), а воины и императорские вольноотпущенники, которые присутствовали во множестве на заседании сената, страшно возмутились и стали роптать в угрожающем тоне.(5) Когда же мы собирались проголосовать за постановление, осуждающее Фалькона, и уже стали именовать его врагом, Пертинакс поднялся и воскликнул: «Да не случится так, чтобы хотя бы один сенатор в мое правление был предан смерти, пусть даже по справедливому обвинению!» Так спасся Фалькон, который всё остальное время провел в сельском имении, демонстрируя почтительность и осторожность.