Римская история в лицах

Несмотря на государственные субсидии, о которых упоминает Ливий, по его же признанию, строительство заставило многих малоимущих римлян по уши влезть в долги. Этим-де решил воспользоваться герой обороны Капитолия, Марк Манлий Капитолийский. Движимый завистью к славе Камилла он (если верить трактовке Тита Ливия), хотя и сам патриций, стал возмущать народ против патрициев, утверждая, что те припрятали общественное золото, собранное для откупа от галлов, а его бы хватило, чтобы оплатить все долги. Для того чтобы выставить себя благодетелем народа, Манлий объявляет о продаже своего имения и заявляет, что намерен выкупать граждан, осужденных на долговую кабалу. Назначенный в ту пору (в связи с очередной войной) новый диктатор публично требует, чтобы обвинитель назвал имена похитителей золота и указал, где оно хранится. Манлий уклоняется от ответа — похоже, что свое обвинение он высказал наобум. Диктатор приказывает схватить недавнего спасителя отечества и заточить в тюрьму.

Комментарий Тита Ливия к этой акции любопытен, как еще одно свидетельство удивительного законопослушания римлян. Ливий пишет: «Ничей глаз, ничей слух не мог вынести ужас происходящего. Но государство, полностью повинующееся законной власти, установило для себя нерушимое правило: перед лицом диктаторской силы ни народные трибуны, ни сам простой народ не осмеливались ни глаз поднять, ни рта раскрыть. Зато известно, что когда Манлий был ввергнут в темницу, то большая часть простого народа облачилась в скорбную одежду, многие отпустили волосы и бороды, и угрюмые толпы бродили у входа в тюрьму». (Там же. Т. 1, VI, 16)

Вскоре за отсутствием состава преступления Манлий был освобожден. Он идет «ва-банк» — энергично сплачивает вокруг себя недовольных, призывает плебеев сообща выступить против патрициев, тем более что диктатор уже сложил свои полномочия и мятежники могут не опасаться скорой расправы. Сенаторы, в свою очередь, принимают меры. Они сговариваются с двумя народными трибунами, чтобы те привлекли Манлия к суду по обвинению в стремлении к царской власти. Беспочвенность этого обвинения, несмотря на явную антипатию к Манлию, признает и сам Тит Ливий. Он пишет:

«Что же, когда наступил день суда, было поставлено в вину подсудимому (кроме многолюдных сходок, мятежных речей, щедрот и ложного обвинения), что относилось бы собственно к делу о стремлении к царской власти? Этого я не нахожу ни у одного писателя». (Там же. 20)

Но тут же добавляет: «Не сомневаюсь, что обвинения были немалыми».

И вот, наконец, любопытное описание обстоятельств самого суда:

«Народ созван был по центуриям на Марсовом поле, и, как только обвиняемый, простирая руки к Капитолию, обратил мольбы от людей к богам, трибунам стало ясно, что, если они не освободят взоры людей, осыпанных его благодеяниями, от этого памятника его славы, справедливые обвинения не найдут места в их душах. Итак, отсрочив день суда, назначили народное собрание в Петелинской роще за Флументанскими воротами, откуда Капитолий не виден. Там, наконец, обвинение победило, и суд скрепя сердце вынес суровый приговор, не желанный даже для судей... Трибуны сбросили его с Тарпейской скалы: так одно и то же место стало памятником и величайшей славы одного человека и последней его кары... Такой конец, — завершает свой рассказ Ливий, — обрел муж, чье имя, родись он не в свободном государстве, было бы прославлено». (Там же)

Упоминанием о свободном государстве Ливий дает понять, что верит в стремление Манлия к царскому венцу.

Спустя семнадцать лет после казни Манлия, в 367 году с севера Италии снова стали надвигаться полчища галлов. На этот раз римляне были не столь легкомысленны. Снаряжается большое войско. Во главе его вновь становится многоопытный Марк Фурий Камилл — он уже в пятый раз назначен диктатором. Решающее сражение римляне выигрывают сравнительно легко и тем навсегда останавливают движение галлов к югу.

Ближайшие соседи Рима теперь должны склониться перед его военным могуществом. Они не только не посмеют более нападать на римлян, но будут искать союза с ними. Перед Римом открывается заманчивая перспектива распространить свое влияние в сторону плодородной Кампанской долины и еще дальше на юг — к расположенным на берегу Тарентинского залива богатым греческим колониям: Фуриям, Гераклее и Таренту. К осуществлению этой перспективы римляне приступают спустя еще четверть века. Сначала приходится преодолеть сопротивление латинян. Оно длится более двух лет. В результате некоторые города Лациума полностью разрушены, зато жители тех городов, которые вовремя капитулировали или перешли на сторону римлян, приняты в число римских граждан, хотя и без права участия в голосованиях (так называемое латинское право).