«Римская история» Веллея Патеркула

Для историков поздней Республики общим правилом было изложение, изобилующее подробностями и художественными элементами. Благодаря этому создавались огромные по объему труды. Г. Эмилий Туберон написал историю Рима в 14 книгах, Г. Лициний Макр — в 16 книгах, Кв. Клавдий Квадригарий — в 23, Валерий Антиат — в 75.

Уже в середине I в. до н.э. в качестве реакции на это «многословие» историков-анналистов появились сравнительно краткие «Книга анналов» Т. Помпония Аттика[514] и «Хроника» Корнелия Непота. Катулл, отправляя свою «книжицу» стихов Корнелию Непоту, характеризует адресата как «первого из италийцев, отважившегося изложить все века в трех ученых и трудоемких свитках» (Catul. Praef.). Во времена Катулла написание истории в трех книгах, таким образом, представлялось делом необычайно трудным, каким оно являлось на самом деле. Краткое изложение предполагает обоснованный отбор фактов и выявление между ними причинной и смысловой связи, чего могло и не быть в пространном рассказе. Именно эти задачи ставятся в исторических монографиях Саллюстия, в центре которых находились события, ограниченные десятилетием и даже несколькими годами.

Впрочем, труды Корнелия Непота и даже Саллюстия еще не открыли века кратких историй. В начале правления Августа появились первые книги римской истории Тита Ливия, охватывающие основание Рима и его историю, включая время царей. На написание труда, доведенного до времени историка и насчитывающего 142 книги, ушла вся его жизнь. Именно этот наиболее выдающийся в литературном отношении труд Ливия оказался последним в ряду полных изложений римской истории. Краткость как достоинство исторического труда несколько позднее на примерах Фукидида и Саллюстия оценил Квинтилиан[515], а Веллей Патеркул воплотил его в своем произведении.

Четыре раза Веллей напоминает читателю, что он следует «предложенной форме труда» (II 16, 1; 38, 1; 66, 3; 96, 3), понимая под этим краткое изложение событий. В других случаях он ссылается на краткость (brevitas) своего труда (I, 16, 1; II, 29, 2; 38, 1; 52, 3; 53, 1; 86, 1; 89, 1; 96, 3; 99, 4; 103, 4), на «спешку» (festinatio) — I, 16, 1; II, 41, 1; 108, 2; 124, 1, на «беглость» (transcursus) — 11, 55, 1.

В некоторых случаях эти ссылки носят риторический характер, в других же они как бы служат оправданием действительных лакун в изложении. Например, в истории Веллея выпали Югуртинская война, борьба Клодия и Милона, законодательство Суллы, новая организация провинций при Августе и многое другое.

Видимо, ощущая чрезмерную краткость своего описания событий, Веллей постоянно указывает на нее и в виде оправдания обещает дать пространное изложение в «настоящем труде» (iusto opere — II, 48, 5; 89, 1; 99, 3), «истинных свитках» (iustis voluminibus — И, 114, 4; 119, 1). Впрочем, по нашему мнению, это не просто оправдание, а свидетельство действительной работы над серьезным историческим сочинением, которое осталось незавершенным и не увидело свет.

Портреты исторических деятелей

Краткость труда не помешала Веллею дать в своем произведении галерею портретов исторических лиц[516]. Л. Эмилий Павел, Метелл Нумидийский, братья Гракхи, Г. Марий, Цинна, Сульпиций Руф, Сулла, Помпей, Цицерон, Брут, Кассий и многие другие выдающиеся лица наделены образными характеристиками с выделением темных и светлых сторон. В тех случаях, когда Веллею кажется, что то или другое историческое лицо не заслуживает детальной оценки, все же указываются отдельные черты характера и внешности. Так, Веллей не ограничивается указанием, что Брут завладел семью легионами, перешедшими к нему от Г. Антония и П. Ватиния, но попутно замечает, что «…в Ватинии внешнее уродство состязалось с непристойностью нрава, будто его душа была заключена в самое подходящее вместилище» (II, 69, 4).

Враждебный Риму мир предстает в труде Веллея не как совокупность племен и народов с их этническими и историческими традициями, а опять-таки как ряд выдающихся личностей. В обычной для Веллея контрастной манере изображен Митридат Евпатор (II, 18, 1). Племя херусков упоминается мельком в числе других покоренных римлянами племен (II, 105, 1), но вождь херусков Арминий рассматривается как выдающаяся личность, контрастирующая с личностью побежденного им Квинтилия Вара (II, 118, 2; ср. II, 117, 2—3).

Веллей Патеркул завершает линию персонификации истории, которая развивалась в римской историографии еще в конце III — первой половине II в. до н.э. под влиянием эллинистических образцов. Греческие историки эпохи эллинизма, излагая политические и культурные события, видели прежде всего выдающихся людей. В изложении Полибием Второй Пунической войны, например, главную роль играли Кв. Фабий Максим, Ганнибал, Сципион Африканский.