Римская рулетка

Уже через минуту Дмитрий Хромин имел полную возможность убедиться, что догонять в глаженых брюках природную горянку на пересеченной местности дело неблагодарное и утомительное. Некоторое время он даже радовался, что не приходится никого тащить за собой, понукая, но, когда фигура девушки стала все чаще исчезать в сгущающихся впереди сумерках, он понял, что дыхание сбивается. Машка таскала его в фитнесс-центр, а эта, похоже, устраивает забег на время.

– Эй! – прохрипел он, пытаясь кричать как можно тише и одновременно перевести на бегу дух. – Эй! Гюзель! Зульфия!

Перемахнув пару канав и рытвин, они выбрались на дорогу, но что-то не та это была дорога, не под тем углом к созвездиям, а вернее говоря, к движению облаков. Где-то на северо-востоке периодически полыхали зарницы отшумевшей грозы, озаряя местность странным, призрачным светом, и тогда казалось, что ряды миртовых деревьев на холме тянут по земле к путникам длинные черные руки. Оглядев всю эту зловещую красоту, романтично настроенная Айшат захлопала в ладоши и припустила по дороге с новой энергией. До Хромина только тут дошло, что она воспринимает жуткую ночную погоню как некую разновидность брачного обряда, что-то вроде латышских плясок в Русалочьих заводях или традиционной мустангерской скачки с овладением в прериях Дикого Запада.

– Да стой же ты на месте! – уже не таясь, проорал Дмитрий, но ответом ему был все тот же серебряный смех.

Зрелище бегущего в грозовых сполохах по античному тракту в одних брюках блондина-санинспектора и впрямь было занятным. «Всякое животное, – думал он, спотыкаясь на ровном месте и поминутно рискуя подвернуть ногу, – грустит после соития. Всякое, кроме женщины и петуха». Очевидно, вместе с лингвистическими способностями покойный философ умудрился передать незваному ученику и толику склонности к обобщению явлений жизни. Во рту появился забытый после лыжных кроссов на уроках физкультуры привкус железных гвоздей. Не туда бежим-то, главное, не туда!

Хромин нагнал Айшат, когда она остановилась и радостно указала вперед. Там и впрямь теплился некий световой источник, но на по-разбойничьи рыжий, колышущийся и готовый в равной мере согреть пищу или спалить одежду костер у ворот города он не тянул. Наоборот, этот синий спокойный свет мог бы принадлежать окнам приемного отделения дежурной больницы, если бы она здесь была.

– Я… тебе… говорил что… надо делать… бежать… куда… ты что, не слышишь, да?., глухая?… Рим там!!! Есть такое понятие – кислородное опьянение. Если бегать вы не умеете, оно вам не грозит. Но если ваше дыхание остается ровным, а мускулы работают слаженно, то после нескольких минут вы входите в Ритм, когда остановиться сложнее, чем бежать. Это состояние хорошо знакомо футболистам перед окончанием первого тайма. Под таким, с позволения сказать, кислородным кайфом бегают антилопы и гепарды.

Айшат даже не спросила, не утомила ли возлюбленного погоня игривого свойства. Она только шлепнула его по намокшему от пота загривку своей туфлей и припустила в обратном направлении. Хромин по инерции сделал пару шагов вслед, но тут над изломанной линией горизонта вспыхнула очередная зарница, и он увидел…

С того холма, где располагалась харчевня Апатия, по длинной белесой ленте дороги ехали два всадника! Одежды обоих скрывались под дорожными плащами, но можно было различить, что оба – люди тоги, привыкшие повелевать, а не просить. Даже краткого блеска молнии хватило, чтобы узнать красочный узор, украшающий одежду каждого из них и свидетельствующий о принадлежности к одним из самых знатных фамилий Рима…

Короче говоря, все те же два всадника ехали теперь уже по ночной дороге, но все тем же маршрутом на глазах изумленного Хромина. И коней они вели теперь уже не шагом, о нет, они скакали во весь опор. В смене темпа не было ничего удивительного, если учесть, что парочка спешила выяснить, куда исчез драгоценный перстень и кто это перерезал горло одному из них, пока он лежал связанный в этрусском капище, то есть упокоище.

Хромин повернулся и неверными шагами побежал в направлении, противоположном тому, по которому неслась, заливаясь звонким свадебным смехом, Айшат. Вот она выбежала на перекресток. Вот обернулась, удивленная тем, что никто ее не преследует. Вот в очередном отблеске из-за гор вдруг выросли на перекрестке две белые, словно призрачные, лошади, и юная тавларка не успела даже удивиться, как одно из этих благородных животных налетело на нее. заставив кубарем покатиться в пыль.

– Ты что наделал, охламон? – спросил всадник повыше на чистом русском языке, мало того, с типичным петербургским «что».

– Слушай, – отозвался тот, что пониже, – скажи спасибо, что не падаю, а если они сами под копыта лезут…

– Это, между прочим, телка твоего братца, – заметил Андрей Теменев, вглядевшись в распростертое на дороге тельце, – горячая горская девушка.

– Жертва, – коротко себе под нос буркнул Слава Хромин. – И что? И куда ты ее? Ты что – спятил? Нас с ней заметут, что скажем?