Римская цивилизация

К сожалению, благодаря некоторой особенности изображения в источниках истории Августа, большинство новых и новейших историков неизменно повторяли одну ошибку. Карьера Августа и вместе с тем современная ему эпоха и общество у Светония и Диона Кассия распадается на две большие главы различного содержания и, что особенно любопытно, написанные различным языком и манерой. Коротко говоря, эти две главы могли бы быть обозначены словами: история и система. Новые историки и биографы Августа и его времени держатся того же размещения. Сначала идет быстрым последовательным темпом «возвышение» героя событий, его успехи и неудачи; затем с достижением вершины или, по крайней мере, той высоты, которая кажется автору наибольшей, картина меняется: активность изображаемого им деятеля принимает совершенно другой вид, она идет не в борьбу, а в творчество, в организацию. Вместо последовательности во времени появляется систематическое размещение; герой уже не завладевает, а строится. А вместе с тем неощутимо и все вещи кругом него приходят в спокойствие, в устойчивое равновесие. Разрезом служит обыкновенно 27 год. До этого момента идет повествование; после него начинается описание. До этого года Октавиан и его современники сделали то и то. После него они только имели обыкновение делать так и так. Хронология точно теряет свою силу; можно сделать иной раз и скачок через 20–30 лет, можно сопоставлять разновременные явления и прилагать к ним одинаковую мерку.

Очень характерно эта манера отразилась в размещении материала, принятом в огромном основательном сочинении Garthausen’a, «Augustus und seine Zeit» (Leipzig, 1891–1904, шесть томов). События до 27 г. трактует первый том в последовательном порядке. Во втором томе мы находим организацию Августа с 27 г. Первый его отдел, подразделенный на главы: Август (характеристика личности), принципат, империя и провинции, сенат, народ, чиновники, финансы, армия и флот – собственно исходит от соглашений 27 г., но рассматривает систематически, привлекая на каждом шагу факты, определившиеся позднее 27 г. Историк описывает рождающийся вновь порядок независимо от колеблющихся условий его возникновения. Конечно, и такой описательный очерк имеет свое полное основание; но желательна, по крайней мере, оговорка, что политические бури вовсе не кончились, и больше того, что образование описываемого порядка зависело от толчков и указаний, которые давались политическими волнениями. А между тем, если кто-нибудь пожелал бы у Гардтгаузена найти сведения о событиях 735/19 г. и влиянии их на устройство принципата, то не нашел бы ни единого слова в главе о «реорганизации»: вместо того пришлось бы пробегать большие отделы, обозначенные «Запад и Восток» (т. е. внешняя политика 20-х годов), и отыскивать оторванные и недоконченные данные о революции Эгнация Руфа под идиллическим заголовком «Возвращение домой обоих властителей (Августа и Агриппы)».

Нечего говорить, что всякое учреждение, всякий сложный порядок разлагается в действительности на акты отдельных времен и отдельных людей; то, что мы называем системой отношений и что мы описываем в качестве таковой, есть наша фикция, наше умственное отвлечение. Эта фикция очень полезна для изучения вещей; но мы должны помнить ее происхождение и ее назначение и не смешивать ее с реальным ходом вещей, не предполагать, что система родится и умирает такою, какою она нам представляется. Когда мы говорим о цельной политической группе, называемой принципатом, мы сжимаем невольно перспективу многих последовательных форм и явлений в одну плоскость. Если нас занимают не только результаты процесса, но и самый процесс, то мы должны помнить, что равновесие общественных сил и политических властей слагалось медленно и неуверенно. Пусть республиканский строй пал в 48-м и в 42 г., но республиканцы, интересы, люди и идеи остались, и их протесты были по времени весьма бурны. Новая политическая сила не могла, как это представляет Дион, ограничиться устройством великолепного представления, парада из республиканских терминов, чтобы позади этой маскировки выстроить чуть не в один день неограниченную власть. Изученные нами колебания и соглашения 27-го, 23-го, 19 г. должны иметь смысл в наших глазах; мы не можем видеть в них только учено-теоретическую игру или взаимные поклоны; в каждом отдельном шаге приходится искать реальной передачи или замены реального полномочия.